Гетманы Украины. Истории о славе, трагедиях и мужестве

Попытки Выговского противостоять неблагоприятной внешней обстановке были сведены на нет резким ухудшением внутренней ситуации. Оппозиция, выступающая против гетмана и казацкой старшины, против административной системы гетманства, против сильной власти и жесткого порядка, всегда существовала в Украине. Эти анархические тенденции, своеволие и бунтарство возглавлялись запорожцами, не признававшими ничьей власти. Сторонники этих анархических тенденций преобладали среди так называемых «новых казаков», т. е. тех, кто стал казаками во времена восстания Хмельницкого, приняв в нем участие. В большинстве своем это были бывшие вольные и крепостные крестьяне, поддерживавшие гетмана, пока война приносила им хорошую добычу, и готовые растерзать своих лидеров после первых же неудач. Хмельницкому (как в свое время Сагайдачному) приходилось бороться с этой напастью на протяжении почти всего своего гетманства, особенно в мирные периоды, когда остро вставал вопрос о содержании «показаченных». Жесткая политика Богдана, с одной стороны, и его огромный личный авторитет – с другой, не позволили этим бунтам перерасти в серьезную угрозу гетманской власти⁶⁹.

Теперь все изменилось. Недовольство «черни» (или, как ее еще называли в Запорожье, сиромахи⁷⁰) становится благодатной почвой для политических авантюристов, которые играют на популистских лозунгах с целью достижения гетманской власти. Уже в октябре 1657 года в Запорожье начался бунт, возглавил его кошевой атаман Яков Барабаш. Выговский организовал экономическую блокаду Запорожья, и вскоре Барабаша свергли. Но в декабре того же года Полтавский полковник Мартин Пушкарь начал восстание на территории своего полка⁷¹.

Восставшие обвиняли Выговского в «измене» за его сношения с Речью Посполитой и Крымом, за то, что он не был «природным казаком», но «литвином»⁷², к тому же женатым на польской шляхтянке. Они посылали письма и депутации в Москву, доказывая свою верность царю и прося о свержении Выговского. Правда, они не могли привести никаких веских доказательств его вины, но Москва, как оказалось, с большой симпатией отнеслась к гетманской оппозиции. Царское правительство, всегда жестоко подавлявшее любые бунты на своей территории, неожиданно сочувственно отнеслось к Пушкарю и Барабашу. В Москве принимали их послов, выслушивали их жалобы и уговаривали обе стороны жить в мире.

Москва ждала и наблюдала. Сильная оппозиция мешала гетману вести независимую политику и должна была заставить его стать гораздо более уступчивым. Вероятно, к тому времени в Москве еще окончательно не определились, кого они в итоге предпочли бы видеть в качестве гетмана – Выговского или Пушкаря. С одной стороны, там, безусловно, хотели иметь гетманом человека, в чьей верности они были абсолютно уверены, но с другой – испытывали естественные опасение и недоверие к бунтарям.

Эта выжидательная политика провоцировала разрастание бунта. Восставшие были убеждены в поддержке Москвы, а позиция гетмана становилась день ото дня все более шаткой. В конечном счете ситуация вышла из-под контроля всех участников конфликта. В начале февраля 1658 года происходит первое открытое столкновение восставших с войсками Выговского, и территория Полтавского и Миргородского полков превращается в арену для братоубийственной войны. Гетманская власть держится на волоске, а Москва, успокоенная клятвенными заверениями восставших в своей верности, по-прежнему колеблется, чью сторону занять⁷³.

Ситуацию могли изменить встреча и весьма откровенный разговор Выговского с Путивльским воеводой Н. Зюзиным, которые состоялись в январе 1658 года. Выговский жаловался на М. Стрынжу, обвинявшего его в измене. По его словам, эти наветы делаются «чтоб меня и иных полковников убить и выбрати им гетмана и полковников по своим нравам». Гетман клялся, что он «ничему желатель ни чести, ни богатству, толко желатель государевой милости». Опасаясь, что, приехав в Москву для «всякого исправления», он будет сослан в Сибирь, Выговский высказывал предложение, чтобы царь лично вместе с патриархом Никоном прибыл в Украину и таким образом положил бы конец всем смутам. Зюзин же уверял Выговского в царской милости и советовал гетману поехать в Москву, «видеть государевы очи» и получить благословение патриарха⁷⁴. Гетман, похоже, поверил Зюзину и сказал: «Еду я ко государю отложа все, уверяясь на твою дружбу во всем, и будет мне что случися какое дурно и в том ты дашь ответ на страшном суде Христове»⁷⁵.