Гевара по прозвищу Че

26 июля, в годовщину штурма казармы Монкада, Че, все так же страдавший от астмы, провел с группой небольшую беседу о значении Кубинской революции: “восстание против олигархии и против революционной догмы”. Он не знал, что его маршрут на юг был уже прослежен армией, которая перебросила по воздуху в эту зону группу Тринидада. Несколько часов спустя в засаду, устроенную Че, попалось несколько солдат: “Это произошло примерно так: на гребне появились восемь солдат, направлявшихся на юг; они прошли немного по старому следу, а потом повернули обратно, постреливая из реактивного миномета и размахивая тряпкой. Вскоре они возвратились, и все восемь попались в засаду; четверо были убиты. Мы отступили, не подобрав их оружия и снаряжения, так как уцелеть было непросто. Мы ушли вниз по реке. Была еще одна засада, сразу же после того, как мы пересекли небольшой каньон, лошади прошли настолько далеко, насколько вел след”.

Еще через три дня в 4.30 утра — Че из-за астмы провел эту ночь без сна — солдаты из полка Тринидада снова столкнулись с партизанами. “Когда де ла Педраха готовил кофе, то вдруг сказал, что заметил свет фонаря за рекой. Мануэль Эрнандес, который не спал и готовился заступить в караул, отправился вместе с де ла Педрахой, чтобы остановить гуляющих. “Стой, кто идет?” Это оказался патруль Тринидада.

“Началась перестрелка. Мануэль Эрнандес сразу же забрал “М-1” и пояс с патронами у раненого, а также сообщил новости о том, что 21 человек находился в пути к Абапо, а еще 150 — в Мороко. В армейских частях были еще потери, которые не слишком аккуратно подсчитывали среди царившего хаоса. Потребовалось много времени, чтобы навьючить лошадей, а Реституто с топором и минометом, который захватил у врага, потерялся. Уже было почти 6 часов, и даже больше; много времени было потрачено впустую, так как часть вьюков свалилась на землю. Конечным результатом оказалось то, что в самых последних столкновениях мы попадали под огонь мальчишек-солдат, которые становились все смелее.

Я поторопил людей и снова отправился вместе с Вильегасом под огнем через речной каньон, где след заканчивался, и мы наконец заняли позицию. Я послал Мануэля Эрнандеса и Коко с Марио Гутьерресом взять на себя инициативу, пока я пришпоривал лошадей”.

Во время переправы через реку лошадь Че поскользнулась и упала, но Коко, Марио Гутьеррес и Мануэль Эрнандес мгновенно прикрыли его огнем, чтобы не дать противнику открыть по упавшему массированную стрельбу. Среди солдат раздались крики: “Мы взяли его!”

Двенадцать человек остались, чтобы прикрыть отступление, пока партизаны в течение непростительно долгих часов перебирались от позиции к позиции. Под конец Мартинес Тамайо, Рауль Киспайя, Пачо Фернандес Монтес де Ока, Симон Куба, Хаиме Арана и Анисето Рейнага подверглись ожесточенному обстрелу. Раулю пуля попала в рот, и он мгновенно умер, а Мартинес Тамайо и Пачо получили ранения. Но двое последних в течение двух часов не позволяли армейскому подразделению сдвинуться с места.

“После трудного перехода через горы они добрались до реки и присоединились к нам. Пачо ехал верхом, но Мартинес Тамайо не мог ехать, его пришлось нести в гамаке. Я послал Мануэля Эрнандеса, Франсиско Уанка, Давида Адриасолу, Коко и Анисето на охрану прохода вдоль первого ручья, на правом берегу, а мы тем временем занялись ранеными. Пачо получил поверхностную рану, рассекшую бедро и содравшую кожу с мошонки, а вот Мартинес Тамайо был очень серьезно ранен, а наш последний запас плазмы был потерян вместе с рюкзаком Симона. Мартинес Тамайо умер в 22. 00, и мы похоронили его около реки в хорошо укрытом месте, так что жандармы не найдут его”.

Потери армии в этом столкновении составили три человека убитыми и пять раненых. А партизаны, в свою очередь, лишились поврежденного радиопередатчика и магнитофона, с помощью которого они записывали и расшифровывали передачи из Гаваны. С этих пор им стало очень трудно понимать, что им сообщали из Гаваны, и они оказались в очень значительной степени зависимы от коммерческого радио, по которому узнавали о том, что происходит во внешнем мире. Они также потеряли одиннадцать рюкзаков, лекарства и книги (одну книгу Троцкого, а другую — Дебрэ с рукописными пометками Че).

Партизаны отступили, затирая за собой следы. Запись Че о двоих утраченных товарищах была, как обычно, весьма сухой:

“Что касается наших погибших, то почти невозможно внести в список склонного к самосозерцанию Рауля. Он не был таким уж бойцом или тружеником, но можно сказать, что он всегда интересовался политическими проблемами, хотя никогда не задавал вопросов. Мартинес Тамайо был самым недисциплинированным из кубинцев и наименее расположенным к ежедневным жертвам, но был выдающимся бойцом и старым товарищем по оружию, начиная с первой неудачи Масетти, затем в Конго и теперь здесь. Это очень чувствительная потеря. Нас осталось 22, среди них двое раненых — Пачо и Вильегас — и я, с моей стремительно усиливающейся астмой”.