Гианэя (изд.1989г.)

Но Виктор сразу проснулся, когда на его плечо легла чья-то рука…

2

Точного времени катастрофы никто не заметил. Она не сопровождалась ничем, что могло бы сразу обратить на себя внимание. Произошла ли она внезапно или постепенно, осталось неизвестным.

В том, что это случилось, каждый убеждался на опыте.

Вересов и Тартини заканчивали разговор, ради которого командир корабля позвал навигатора на пульт утром тридцатого марта. Речь шла о выходе наружу с целью корректировки прожекторов.

Кроме них здесь находился механик двигателей Рикардо Медина, испанец по происхождению.

Его присутствие на пульте впоследствии оказалось очень полезным.

– Я сейчас пройду на обсерваторию, – сказал Тартини, когда они закончили обсуждение деталей корректировки. – Свяжусь с вами, и вы включайте прожекторы, один за другим. Надо проверить, который из них смещен.

– Хорошо! – ответил Вересов. Он посмотрел на часы и прибавил: – Через десять минут мне на смену придет Муратов. Вы встретите его по дороге. Скажите ему, в каком порядке надо включать прожекторы. Я уйду, и делать это придется ему.

Тартини кивнул головой и вышел.

Через несколько минут он вернулся.

– Посмотрите, в чем дело, – сказал он. – Люк в четвертый отсек не открывается.

Вересов кинул взгляд на приборы пульта.

– Этого не может быть, – сказал он, – все в порядке.

– Тем не менее именно так.

– Что-нибудь с кнопкой.

– Этого также не может быть, – сказал Медина и поспешно вышел.

– Вот уж не думал – сказал Тартини, – что на этом корабле может быть какая-нибудь неисправность.

Вересов включил радиофон, вызывая кают-компанию, где в это время всегда кто-нибудь находился.

Экран не вспыхнул.

– Ничего не понимаю, – сказал Вересов. Вернулся Медина.

– Кнопка люка в порядке, – доложил он, – но люк действительно не открывается.

– И не работает внутренняя связь, – сообщил ему Тартини.

Все трое недоуменно посмотрели друг на друга.

– Фантастика! – Вересов пожал плечами.

Ни у кого из них не возникло ни малейшей тревоги. Одновременный выход из строя люка в четвертый отсек и линии связи с третьим казался им случайным. Все трое решили, что причиной является какая-нибудь мелкая неисправность «Мозга навигации», которую он устранит сам в ближайшее время. Приборы пульта убедительно свидетельствовали о том, что решительно все на корабле находится в полной исправности.

Но можно узнать, что случилось у самого «Мозга».

Вересов подошел к задней (по ходу корабля) стенке помещения пульта, за которой были расположены сложнейшие агрегаты «Мозга навигации». На ней длинным рядом выстроились аппараты связи с ним. С помощью этих аппаратов можно было получить ответ на любой технический вопрос, касающийся исправности всех частей звездолета, его пути в космосе и работы двигателей. Под каждым аппаратом располагалось по четыре ряда разноцветных кнопок.

Много труда и времени потратили земные инженеры, чтобы разобраться во всей этой технике и научиться пользоваться ею.

Вересов послал в «Мозг» два вопроса:

«Что случилось с люком между пятым и четвертым отсеками?»

«Что случилось с линией связи?»

То, что могли перестать работать все люки на корабле, Вересову и двум его товарищам и в голову не приходило.

Радиофоны корабля были земной конструкции и заменили собой небольшие овальные экраны гийанейцев, но вся «проводка» осталась прежней и была связана с «Мозгом навигации». Менять ее не было смысла, так как обычная для радиофонов связь без каких-либо проводок на корабле, разделенном на отсеки металлическими стенами, все равно не могла действовать.

Потерявшее смысл название «радиофон» сохранилось просто в силу привычки. Прошла минута.

Время, необходимое «Мозгу навигации» для «уяснения» вопроса, проверки и составлении ответа, измерялось долями секунды. Он всегда отвечал мгновенно.

Прошла целая минута. Ответа не было.

Повторять вопросы было бесцельно. По тому, как засветились крохотные экраны, шкалы и стрелки Вересов понял, что его вопросы получены «Мозгом», но он не собирается отвечать на них.

– Очень плохо! – сказал Вересов. – Если бы он не знал, то все равно как-то откликнулся бы.

– В чем же дело? – спросил Тартини. Вересов не ответил. Когда он повернулся к товарищам, они заметили, что командир очень бледен.

– Плохо! – повторил он. – Очень, очень плохо!

– Может быть, пробоина? – неуверенно сказал Медина. – Пробит борт четвертого отсека и повреждена линия связи.

Он не ждал ответа, понимая, что никакая пробоина не могла привести к молчанию «Мозга». А если бы оказался пробит борт в самом помещении, где размещался «Мозг», то есть совсем близко от них, они не могли бы не услышать удара и взрыва.

Аэролит, летящий с космической скоростью, при ударе обязательно взорвется. Кроме того, никакой аэролит, какого бы размера он ни был, не мог пробить и стенку корабля, и стенку помещения «Мозга». Этого не смогло бы сделать даже тело, летящее со скоростью света.