Гибель 31-го отдела

— Не знаю. А вообще нелепо тащиться за двести километров ради такой чепухи! — И хозяин покачал головой. — Сколько вы сюда ехали? — Он спросил это не без любопытства, но Иенсен ему не ответил, и тогда он впал в прежний тон. — Мой лучший результат — один час пятьдесят восемь минут, — мрачно сказал он.

— Телефон у вас есть?

— Нет.

— Дом принадлежит вам?

— Нет.

— А кому?

— Концерну. Я просто снял его, чтобы отдохнуть, прежде чем приступить к выполнению новых задач.

— Каких задач?

Все длиннее становился промежуток между вопросом и ответом. На этот раз он, казалось, вообще никогда не кончится.

— Вам здесь удобно?

Хозяин поглядел на Иенсена, как бы что-то прикидывая.

— Послушайте, я уже говорил вам, что вы что-то путаете. Мне решительно нечем вас порадовать. Все эти истории не стоят выеденного яйца.

— Какие истории?

— А я почем знаю, какие вы слышали.

Иенсен не сводил с него глаз. Было тихо. Фабричный дым чувствовался в комнате не меньше, чем на улице.

— Кем вы были в концерне?

— Спросите лучше, кем я не был. Сперва спортивным обозревателем. Потом главным редактором в разных журналах. Потом перешел на рекламу. Много ездил, писал, по большей части спортивные репортажи со всего света. Потом служил в филиале концерна за границей; ну и ездил повсюду и… учился.

— Чему вы учились?

— Всему понемножку. Изучал общественные отношения и прочее.

— Что такое «общественные отношения»?

— Это трудно объяснить.

— Значит, вы много путешествовали?

— Да, я бывал почти всюду.

— Языками владеете?

— У меня нет способностей.

Теперь замолчал Иенсен. Он молчал и не сводил глаз с человека в куртке. Наконец он спросил:

— А журналы часто публикуют спортивные репортажи?

— Нет.

Вид у хозяина сделался совсем пришибленный.

— Никто в наши дни не интересуется спортом, разве что смотрят по телевизору.

— И все-таки вы путешествовали и писали спортивные репортажи?

— Я не умел писать ни о чем другом. Пробовал — не получилось.

— Почему вы ушли?

— Наверное, потому, что это слишком дорого стоило.

Хозяин задумался на несколько секунд.

— Вообще-то они народ прижимистый, несмотря ни на что, — сказал он совсем уж замогильным тоном и покосился на мебель из стальных трубочек.

— Какое у вас почтовое отделение?

Хозяин растерялся, поглядел, ткнул пальцем в окно. За лесом, на том берегу озера, висела над фабрикой желтая дымная туча.

— Такое же, как у них… почтальон, во всяком случае, приходит оттуда.

— А почту разносят каждый день?

— Кроме воскресений.

И опять не было слышно ничего, кроме неровного дыхания да автомобильных гудков с отдаленного шоссе.

— Вам очень нужно мучить меня? Все равно это ничего не даст.

— Вы знаете, зачем я приехал?

— Не имею ни малейшего представления.

Хозяин беспокойно задергался. Казалось, молчание угнетает его.

— Я самая заурядная личность, просто я потерпел неудачу, — сказал он.

— Неудачу?

— Да, неудачу. Все, напротив, утверждают, что я великий удачник. Но вы же сами видите, если человек сидит здесь один-одинешенек и покрывается плесенью, о какой удаче может идти речь?

— Чего же вы хотите?

— Ничего. Я просто не желаю никого обременять.

Молчание, длительное, гнетущее молчание. Хозяин раз-другой покосился на Иенсена, но тут же быстро отвел глаза.

— А теперь прошу вас оставить меня, — глухо сказал он. — Клянусь вам, что диплом в городе. У жены.

— Вы, должно быть, тяготитесь своим пребыванием здесь?

— Я этого не говорил.

— А работой вы не тяготились?

— Нет, нет, конечно, нет. Да и не с чего. Я получал там все, что хотел.

Он погрузился в бесплодные размышления. Потом сказал:

— Вы ничего не поняли. Вы наслушались всяких историй и вообразили бог весть что. Нельзя верить всему, что говорят люди. Они могут сказать неправду, точнее, они не всегда говорят правду.

— Итак, все, что говорят о вас, — это неправда?

— Ну ладно, не будем спорить, шеф, конечно, струхнул и выскочил за борт. Но я здесь ни при чем.

— Когда это было?

— На прошлой регате. Вы это и сами знаете не хуже, чем я. Нечего сказать, нашли сенсацию. Меня потому только и взяли, что он думал, будто я умею ходить под парусом. Ему хотелось, конечно, получить приз. А когда налетел шквал и я вскочил на планшир, чтобы вычерпать воду, он решил, что мы сейчас перевернемся, взвизгнул да как сиганет в озеро. А мне что оставалось делать? Я пошел дальше.

Он мрачно взглянул на Иенсена.

— Если бы я умел держать язык за зубами, ничего и не случилось бы. Но я сдуру решил, что это очень забавное приключение. Вдобавок мне стало так тошно, когда я понял, что мне нарочно дают всякие интересные задания, только чтобы держать подальше от дома. И я не сумел промолчать, хотя…

Он вздрогнул и потер нос.

— Не занимайтесь вы такими делами. Обычная болтовня. Это моя жена постаралась — она всегда поступает как ей вздумается. А кроме того, мы потом разошлись. Но я не жалуюсь, ради бога, не подумайте, что я жалуюсь. — И после короткой паузы он повторил: — Нет, я не жалуюсь.

— Покажите мне телеграмму.

Хозяин с ужасом взглянул на Иенсена.

— Какую телеграмму? Нет у меня никакой телеграммы.

— Не лгите.

Хозяин сорвался с места, подбежал к окну, сжал кулаки, постучал одним кулаком о другой.