Гибель адмирала Канариса

А ведь теперь даже странно представить себе, как они обрадовались, увидев однажды на рассвете этот безжизненный, проклятый моряками и самим дьяволом осколок суши. Потеряв в ледяных водах Фолклендов, в районе мыса Мередит, несколько тысяч своих товарищей по эскадре, моряки крейсера с надеждой обреченных посматривали теперь на суровые прибрежные скалы Эстадоса. А на что еще они могли рассчитывать, на какие призраки спасения молиться? Как-никак, рядом с ними была суша, а значит, появлялся хоть какой-то шанс на спасение.

Прервав воспоминания, адмирал отпил из фляги. Коньяк показался ему божественно приятным на вкус, с каким-то особым, виноградно-шоколадным букетом. Недурно, недурно!..

Вчера эту флягу передал ему дежурный офицер, объяснив:

– Это вам, господин адмирал. Приказано: лично вам.

– Хотите сказать, что он отравлен? – с грустноватой иронией поинтересовался Канарис.

Вопрос оказался настолько неожиданным, что лейтенант сначала замер, а затем начал отводить руку с флягой, словно бы его и в самом деле разоблачили.

– Такого не может быть, господин адмирал, – слегка дрогнувшим голосом произнес он.

– Почему не может? В наше время может быть все что угодно. Вдруг кому-то из штаба СС пришло в голову таким вот древним, проверенным методом покончить со мной, не доводя дело до суда? Кто вам передал эту флягу?

– Послание какого-то морского офицера. Имени своего он не назвал, но сказал, что знаком с вами давно, еще со времен Дрездена.

– Дрездена?

– Фрегаттен-капитан ссылался именно на этот город, – подтвердил лейтенант, приписанный к охране школы после ранения в ногу. По казарме он разгуливал теперь, постукивая прикладом кавалерийского карабина, словно посохом. – А еще уверял, что во фляге – лучший коньяк, который когда-либо производился на земле Испании. Из самого сладостного винограда. По крайней мере, так считает этот моряк.

– Постойте, так, очевидно, он имел в виду не город, а крейсер «Дрезден»?

– Ни города Дрездена, ни крейсера с таким названием я никогда не видел, – с крестьянской простотой объявил лейтенант. – Поэтому знать не могу.

Сын мелкого ремесленника из какой-то швабской деревушки, он принадлежал к той когорте младших командиров, которые пробились к своему офицерскому чину не через династические традиции, домашних учителей и военные школы, а через ефрейторские лычки и безысходную отвагу окопника.

Впрочем, Канарису не пришлось долго отгадывать имя этого дарителя: конечно же, им мог быть только фрегаттен-капитан Франк Брефт, он же Франк-Субмарина. Что же касается «испанского коньяка из самого сладостного винограда», то, скорее всего, Франк сам, с помощью галет, соков и еще каких-то там примесей, довел до виноградно-шоколадного букета какой-нибудь дешевый коньячок из портового кабачка. Он всегда был мастаком по части всевозможных винно-коньячных смесей; судя по всему, в нем безнадежно умирала душа несостоявшегося винодела. «Подобно тому, – заметил Канарис, – как в тебе, руководителе абвера, в течение долгих лет умирали адмирал и моряк…» А вот то, что где-то рядом объявился этот авантюрист Франк-Субмарина, уже взбадривало. Хотел бы Канарис знать, кто именно сообщил Франку о месте его заключения.

– Ладно, давайте эту флягу, – сказал он дежурному офицеру. – Или, может быть, вы сами решили опустошить ее?

– Вдруг этот напиток и в самом деле… – засомневался теперь уже дежурный офицер.

– Бросьте, лейтенант!

– Может, сначала стоит попробовать мне?

Канарис оценил жертвенную преданность лейтенанта, но, пошутив по поводу того, что он может слишком увлечься подобной «ядо-дегустацией», почти силой отобрал у него флягу.

– Вы здесь ни при чем, лейтенант. Это мои дела, моя судьба, мой напиток и… моя отрава, – и тотчас же причастился несколькими глотками.

…Да, Эстадос. В воображении адмирала вновь возродился бурый скалистый мыс, которым остров предстал перед ними в то утро сквозь пелену тумана, и мечтательно прикрыл глаза. Этот мыс показался тогда обер-лейтенанту цур зее Канарису вратами в потусторонний мир, но он слышал, как ведавший технической службой корабля инженер-корветтен-капитан Марктоб сказал командиру крейсера:

– А ведь британцы самым наглым образом пытаются отрезать нас от Огненной Земли и прижать к острову. Видно, контр-адмиралу Крэдоку не терпится доложить в Лондон, что с Восточноазиатской[54] эскадрой германцев покончено.

– На месте командира «Глазго» я придерживался бы такой же тактики и действовал бы тем же наглым образом, – спокойно заметил фрегаттен-капитан фон Келлер, осматривая в бинокль едва вырисовывающиеся на горизонте очертания «англичанина», за которым, словно затаившиеся акулы, скрывались невидимые с борта «Дрездена» два эскадренных миноносца. – Есть более существенные предложения?