Гибель адмирала Канариса

Наведя на «Дрезден» свой единственный пулемет, Нордино с помощью рупора потребовал от фон Келлера разоружить команду и вместе с ней принять статус интернированного. Причем потребовал этого в таких тонах и выражениях, что Канарису, выступавшему в роли переводчика, пришлось смягчать их, дабы не раздражать командира крейсера, который и так уже схватился за пистолет и нервно поигрывал им.

Однако все старания переводчика оказались напрасными. Услышав о требовании командира катера, барон фон Келлер просто-таки озверел от наглости «чилийского аборигена». Ясное дело, подчиняться требованию сторожевика он не собирался. С какой стати?! Одного снаряда любого из орудий крейсера достаточно было, чтобы разнести этот ржавый катерок в клочья.

Впрочем, существовал и другой вариант: прижать «Темуко» к ближайшим скалам и протаранить, дабы не привлекать стрельбой внимание англичан. Именно к этому и склонялся впавший в сомнения командир крейсера.

Казалось, уже ничто не способно было изменить намерения фрегаттен-капитана, но стоило Канарису уловить суть его замысла, как он тут же предложил фон Келлеру свой вариант:

— Мы ведь по-прежнему не находимся в состоянии войны с чилийцами, разве не так? — спросил он.

— Однако некоторые из них, — кивнул командир в сторону катерка, — уже пытаются воевать с нами. Понимаете, к чему я клоню?

— Всего лишь пытаются, господин фрегаттен-капитан. Так стоит ли доводить дело до пальбы и раздражать чилийские власти? Тем более что, потопив этот катерок, мы можем спровоцировать власти Чили на объявление нам войны. Что крайне нежелательно.

— Чили? Войну Германии?! — грубовато хохотнул Келлер, но, вспомнив, что за подобную провокацию он может пойти под суд даже на родине, с трудом согнал ухмылку с лица. — Хотя вы правы: дело не в реальных боевых действиях, а в дипломатических демаршах и политическом скандале.

— Именно этого нам и следует опасаться.

— Хотите сказать, что у вас созрел какой-то план? Кажется, вы намерены что-то предложить, обер-лейтенант, разве не так? — вдруг с надеждой спросил фон Келлер. И только теперь Канарис понял, что поигрывание пистолетом, как и желание растереть катерок о прибрежные камни, следовало воспринимать всего лишь как браваду.

— Вы правы, господин фрегаттен-капитан, намерен. Позвольте перейти на борт катера «Темуко» и от вашего имени провести переговоры.

— Переговоры? С командиром этого катера?! — презрительно поиграл желваками фон Келлер. — Разве что о том, каким способом предпочтительнее отправлять его на дно.

— Это самый нежелательный вариант, поэтому начнем с того, как бы нам мирно разойтись, сохранив достоинство каждой из команд, — объяснил Канарис.

Какое-то время Келлер наблюдал за сторожевым катером, на котором ждали его решения, и молчал.

— Ваши переговоры закончатся тем, что чилийцы возьмут вас в заложники и, во имя вашего спасения, потребуют от меня сдать крейсер. Понимаете, к чему я клоню?

— Они не похожи на пиратов. Обычные сторожевики. Поскольку раскаты мировой войны, которой охвачена чуть ли не вся Европа, докатываются и до берегов Чили, правительство этой страны пополнило свой сторожевой флот всевозможными рыбацкими шхунами и катерами. По-моему, одну из таких шхун вы и наблюдаете сейчас в этой бухте.

— Это не помешает им взять вас под арест как офицера судна, которое вторглось в территориальные воды Чили, — раздраженно объяснил фон Келлер. — Какие-либо действия против германского крейсера для капитана этой ржавчины — способ отличиться в глазах своего городка и поселка, а также в глазах властей. Поэтому они пойдут на любую провокацию, чтобы обострить отношения с нами.

— Глядя на имеющиеся на «Дрездене» следы от артиллерийских дуэлей, именно так они и могут повести себя, — признал Канарис. — К тому же они понимают, что в данном случае англичане выступают в роли их союзников.

— Значит, и этот вариант разрешения конфликта отпадает? — нерешительно, упавшим голосом предположил командир крейсера.

— Ни в коем случае.

— Неужели у вас созрел еще один план? — оживился фон Келлер.

— В подобных делах риск всегда существует, но именно поэтому прикажите как можно скорее переправить меня на борт «Тему ко».

Еще с минуту фрегаттен-капитан натужно двигал туда-сюда острыми желваками, словно пытался разорвать ими туго натянутую кожу. При этом худощавое бледное лицо его не выражало ничего, кроме запоздалой и теперь уже совершенно бесполезной прусской спеси.

— Вы, конечно, храбрый офицер, обер-лейтенант…

— Благодарю, господин фрегаттен-капитан.

— К тому же я помню, что вам уже не раз приходилось вступать во всевозможные переговоры.

— Их было не так уж и много, — попытался Канарис заполнить очередную паузу, которой командир крейсера сопровождал каждую свою фразу.

— Не время заниматься бухгалтерией; главное, что у вас появился кое-какой опыт общения с этими латиносами.

— Именно так: кое-какой опыт, — признал Канарис.

— Так попытайтесь же еще раз блеснуть своим талантом дипломата, — завершил свою мысль фон Келлер. — На свой страх и риск, естественно. Понимаете, к чему я клоню?