Гибель Айдахара

Прижимая к груди камчу, Кенжанбай опустился перед Тохтамышем на одно колено, низко склонил голову:

– Великий хан, мы хотели поймать дерзкого Едиге, чтобы он сполна мог ответить за нанесенное всем оскорбление… – Батыр еще ниже нагнул голову.-Но кто-то надрезал подпруги у наших седел…

Глаза Тохтамыша превратились в узкие щелки.

– Догнать!.. – хрипло сказал он. – Все равно догнать!.. У ног моих должен лежать или сам Едиге, или его голова!..

Слабый дребезжащий голос Сыпыра-жирау перебил хана:

– Остановитесь! Великий хан, или ты не знаешь кто такой Едиге? Он потомок святого Баба Туктышаш Азиза… В пятнадцать лет народ назвал его своим бием и доверил ему вершить справедливость… Разве нет твоей вины в поступке Едиге?

Тохтамыш резко повернулся к сказителю:

– В чем моя вина?

Сыпыра-жирау не испугался грозного взгляда хана:

– Породистая лошадь не пьет мутную воду. Загляни на дно чаши, из которой угощали в твоей юрте батыра. Как бы поступил ты, если бы… Недоброе дело свершилось. Поступок Едиге дерзок. Выплеснув кумыс к порогу, он тем самым сказал, что наступит день и он придет, чтобы разрушить твой очаг. Пусть не осуществится это, но когда врагом становится вчерашний друг, проливается много крови. Теперь у него нет другого выхода, как уйти к Хромому Тимуру, потому что обида уже высекла из него искру мести. Я хочу спросить, великий хан, какая тебе от этого польза? – Сыпыра-жирау надолго замолчал, словно собираясь с силами, чтобы продолжить свою речь. Никто не посмел нарушить тишину, сказитель вновь стал говорить, чуть растягивая слова. В голосе его была боль: – И начнется теперь вражда. Трудно станет жить народу. Ты, Великий хан, укрепил покачнувшийся остов Золотой Орды! Неужели снова на ее земли придут междоусобицы?! А это случится, если ты станешь драться с Едиге. Будь мудр хан, не желай себе беды, не позволь батыру стать одним из могучих крыльев у твоего врага – Хромого Тимура. Пусть твои люди пойдут по следу Едиге и уговорят его вернуться назад. Ты должен простить батыра, а сердца ваши должны открыться друг другу.

Тохтамыш долго молчал, потом поднял глаза и посмотрел на собравшихся:

– Пусть будет так. Я уважаю мудрость и прислушиваюсь к ее голосу. О крылатый мой Кенжанбай, родом из Кенегеса, тебе поручаю я важное дело – скачи вслед за Едиге и уговори его вернуться. Я обещаю, что ни один волос не упадет с его головы.

Девять самых знаменитых батыров из самых больших родов ногайлинцев и кипчаков отправились выполнять поручение хана.

Они увидели Едиге и его товарищей уже на другой стороне Итиля.

И тогда Кенжанбай, понимая, что им не догнать батыра, пропел свое знаменитое обращение к Едиге:

– Эй, Едиге, поверни ты назад.
Вновь переплыви Итиль
И вновь склони свою голову
Перед светлой Ордой.
Из дорогой чаши
Утоли ты жажду.
В блесках парчи
С драгоценными пуговицами
Преподнесут тебе в дар
Дорогой халат,
Дорогое оружие дадут тебе,
Иноходца пегого,
Стоящего у золотой коновязи.
Сокола получишь ты в придачу.
Живи, охоться.

Но Едиге уже не мог простить Тохтамыша. И потому ответил коротко:

– Путь мой один, и не сам я его выбрал. Отныне ведет он меня к Хромому Тимуру.

Ни с чем вернулись в Орду прославленные батыры. На следующий день Тохтамыш узнал, что, уходя, Едиге похитил его дочь – красавицу Жанике.

И, понимая, что ничего уже не поправить, не изменить, пуще прежнего возненавидел хан беглого батыра и дал себе клятву навечно остаться его врагом.

Глава третья

Чем сильнее гнев охватывал хромого Тимура, тем внешне спокойнее выглядел он. Жизнь научила его простой истине, и он помнил о ней всегда: «Если человеком овладевает гнев, то его ум уподобляется деревянному посоху, который становится час от часу короче, сгорая в пламени злобы».

В такие дни правитель Мавераннахра становился угрюмым и молчаливым. Слово, сорвавшееся с языка, подобно выпущенной стреле, назад не воротишь.

И сегодня Тимур был мрачнее тучи. Казалось бы для этого нет оснований – он совсем недавно вернулся из похода в Северный Иран и Азербайджан, легко одолел всех своих врагов и взял большую добычу. И обратная дорога была нетрудной, потому что все время он думал о предстоящей встрече со своей младшей женой Шолпан-Малик-ака. Именно поэтому, вместо того чтобы направить своего коня в Самарканд, он повернул его в долину реки Яссы, где кочевал аул любимой жены.

Жизнь полна превратностей. Когда заветная цель была совсем близка, вмешался вдруг случай и, подобно смерчу в раскаленной степи, смешал все и расстроил. А началось это четыре года назад, когда Хромой Тимур еще только готовился к походу в Иран.

На совете эмиров Хусаин и Аббас, люди осторожные, сказали Тимуру: