Гибель Алмаса - хозяина Чёрных гор

Алка хотела вскочить, поднять тревогу. Потом подумала: ведь этого в жизни не может случиться, это сон, и успокоилась. Но каменное чудище продолжало двигаться. Вот оно уже подступило к углям и с размаху бросило в него то, что держало над головой. Это был действительно снег. Он зашипел, вздымая облако пара, и сразу же погасли горячие угольки.

Алка вскочила и, не сдерживая гнева, крикнула:

— Что вы делаете?! Зачем погасили костер?

— Огонь, вода, ветер — мои враги, — прохрипело нагромождение камней и стало подвигаться к Алке. Но вот оно в нерешительности остановилось, сжало кулаки и помахало ими в воздухе.

— Ты почему меня не боишься? — взревело чудище, и белая пыльца облаком вылетела из огромной пасти. — Да знаешь ли кто я? Я — Алмас, прозванный людьми Каменным Черногором. Разве не видишь? На моих склонах даже колючий терновник селится с опаской, птицы гнезд не вьют… А ты?..

— А я не боюсь тебя, — сказала Алка и для храбрости громко зевнула, хотя ей вовсе не хотелось зевать.

— Ох! Хо! Бр-р… — загремело чудовище, и Алке показалось, что кто-то очень сильный тряхнул в большом мешке груду камней. — Ты наверное не знаешь моей волшебной силы?.. Так знай, ничтожная, на что способен Черногор!..

Не успела Алка даже бровью повести, как вокруг все чудесно стало преображаться: камни взлетели в воздух, крепость обновлялась, росла на глазах. Сами собой запрыгали камни и появилась крепостная стена, а на ней — горец в высокой папахе. Вот уже чуть-чуть зардело с востока небо и льющийся с высоты свет положил резкие тени. Горец на башне запел: «Как прекрасны высокие горы, как утром синеют белые снега, и прохлада молодит даже старцев. Но почему так коротка жизнь горца? Неужели так угодно аллаху — отнимать жизнь у молодых, делать сиротами детей?! Если это так, то у тебя, аллах, каменное сердце».

Алка поймала себя на том, что понимает слова песни, хотя никогда не слышала языка, на котором пел горец.

Неожиданно часовой на башне повернулся, вскинул руки и закричал: «Я вижу врагов! Я вижу врагов… Довольно спать… Слышите меня? Я вижу…»

Алка тоже увидела на зеленой поляне против крепости коротконогих лошадей, а на них всадников… Их было очень много!.. Они развернулись на поляне и стали подвигаться к реке, минуя тяжелые валуны.

Грянули залпы. Засвистели пули. Над головой пролетело ядро, шлепнулось на каменный выступ и взорвалось. Во все стороны брызнуло белое крошево камней. Часовой на башне покачнулся и упал к ногам смуглолицей женщины в длинном до пят покрывале. Женщина вскинула руки к небу и что-то заговорила быстро-быстро, но Алка уже ничего не слышала — гул голосов у крепостной стены нарастал с такой силой, что даже эхо — послушное эхо! — не зная кому вторить, в испуге забилось в ущелье и там, смешивая все звуки в один, надсадно гудело.

Но что это? На крепостную стену поднялись старики и дети. В руках они держали камни и швыряли их во всадников, что теснились внизу.

— Ах, как хорошо! Как весело… — хрипел Алмас. — Смотри, смотри! Ты видишь, как порозовела от крови река? Ты видишь, как обагрились белые камни крепости?.. Что может быть красивее крови на белых камнях!

На холм, что возвышался против крепости, вдруг выскочил всадник на взмыленном коне, и бурка его, словно крыло неведомой птицы, трепетала на ветру.

— Люди! Остановитесь! За что вы проливаете кровь? Люди!

Голос его звучал громче шума реки — это ветер разносил окрест его слова. И горцы повернули головы к черному всаднику. На обожженных огнем и солнцем лицах Алка увидела мольбу о помощи.

— Не пора ли кончать войны? За что умирают лучшие джигиты гор? Кому нужна их смерть? Женам?

— Нет, не женам… — прозвучали в ответ женские голоса.

— Тогда, наверное, детям?..

— Нет, не детям… — ответили с крепостной стены.

— Может быть, старики желают смерти своим сыновьям и внукам?

— Нет, не желают, — послышалось со стороны крепости.

— Тогда бросайте ружья. Довольно проливать кровь в братоубийственных войнах. Пусть дружба придет в горы!..

Но в это время камни обрушились на людей, стоящих под крепостной стеной. Алка видела, что это Алмас толкнул на них каменный ливень и хохотал над тем, что вновь разгорелось братоубийство под стенами крепости.

Потом Алмас сполз с выступа и пошел через реку на поляну, где сидел всадник на взмыленном коне.

— Как ты посмел сеять смуту среди тех, что потешают мое каменное сердце? — закричал Черногор. Всадник не пошевелился. Только бурку его раскачивал ветер. — Или ты уже не слышишь моего голоса? Или оглох? Я решил оказать тебе большую честь. Я тоже превращу тебя в камень!..

Человек на коне вскинул голову, и Алка замерла — ведь это тот самый всадник, что встречал их неподалеку от крепости!

— Ветер! — вскрикнул всадник. — Тебе нет преграды. Тебе доступны все уголки в горах и на равнинах… Донеси к сердцам людей слова мои!.. Не страшно умирать за доброе дело. Нет, не страшно! А страшно, что люди не познали дружбы.

— Ах-ха-ха! — засмеялось каменное чудище, взмахнуло руками. Неведомая сила подкинула человека с лошадью, и под самым небом появились разом две новых вершины.