Гибель Армады

Корму украшали резные балконы. Народу на «Санта-Марии» насчитывалось около тысячи человек, и тащила она на себе тридцать пять пушек, часть из которых палила сейчас по неприятелю. Если всю Армаду называли плавучим городом, то один галеон, каракка или галеас мог вполне сойти за целую улицу.

Грохнуло, и палубу заволокло дымом. Ядро, словно жившее собственной жизнью, прокатилось по дощатому настилу и свалилось в море. С нижней палубы послышались стоны: все-таки кого-то ранило. Антонио только и оставалось, что крутить головой по сторонам. Священники молились, не обращая внимания на происходившее вокруг, матросы и солдаты выполняли приказы командиров, де Лейва внимательно следил за ходом боя. Дон Алонсо значился commander-designate[5]. Но с его мнением считались. Тем более, почти все командующие знали: если Медина-Сидония по каким-то причинам не сможет более командовать Армадой, на его место по тайному приказу короля заступает де Лейва. По сути, на Левантийской армаде главными являлись двое: дон Мартин де Бертендон и дон Алонсо Мартинез де Лейва.

Лошади стояли внизу в трюмах. Страшно было даже представить, что бедные животины чувствовали в тот момент. Им приходилось туго на протяжении всего путешествия. Внизу в трюмах не хватало воздуха, при сильной качке некоторые лошади получали ранения, другие страдали от ревматического воспаления копыт. О последней болезни Антонио узнал от доктора, который пытался выхаживать животных.

— Что же вы хотите? — вопрошал врач, когда молодой человек в очередной раз спустился вниз проведать свою лошадку и обнаружил ее в плачевном состоянии. — От долгого стояния на одном месте даже человек заболеет. Боюсь, бодро скакать, даже если выздоровеет, лошадь уже не сможет…

Вряд ли лошадям во время битвы стало легче. Антонио вздохнул. Он был готов идти на абордаж, сражаться с англичанами лицом к лицу и крепко сжимал эфес шпаги. Но враг не собирался приближаться на такое расстояние, чтобы абордаж, в котором были так хороши испанцы, вообще состоялся.

— Эх, хитрецы! — дон Алонсо тоже заметил тактику англичан. — Держатся подальше. И ядра наши до них не долетают, и на борт к ним никак не залезешь!

— Трусы! — яростно выкрикнул Антонио.

— Сомневаюсь, — де Лейва похлопал друга по руке, успокаивая, — посмотри, их ядра часто достигают цели. У нас есть раненые. На одном корабле точно пробоина. Значит? — Он вопросительно посмотрел на Антонио. Тот молчал, и дон Алонсо продолжил сам: — Значит, у них пушки бьют дальше. Я слыхал, что лучшие мастера оружейного дела живут в Англии. Политика Елизаветы дает свои плоды: туда стекаются лучшие из лучших, потому что им позволяется верить хоть в черта, хоть в дьявола.

— Разве это правильно? — Антонио удивленно поднял брови.

— Не знаю, — дон Алонсо вздохнул, — просто мы видим, как бьют их пушки и как бьют наши. К тому же английские корабли быстро приближаются, но так же быстро и удаляются. Мы не успеваем пушку зарядить, а их уж след простыл.

Опять раздался грохот. Палубу снова заволокло дымом. Антонио упал, больно ударившись головой о мачту. Он поискал взглядом дона Алонсо. Тот был живехонек и даже удержался на ногах.

— Жив? — крикнул де Лейва и протянул Антонио руку.

— Все в порядке. Спасибо, — Антонио встал сам, опираясь на шпагу, — что произошло?

Спрашивать не стоило: вокруг лежало несколько раненых матросов, по верхней палубе потекла первая кровь. Антонио опять вспомнил про лошадей и мотнул головой, чтобы отогнать приходившие в нее грустные мысли. Голова закружилась. Он вцепился в шпагу еще сильнее. Да, не так он представлял себе сражение. Совсем не так!

Стемнело. Английские эскадры быстро скрылись, отступив к берегу. На родной стороне их ждали свежая еда и боеприпасы. Армада осталась в море подсчитывать потери. Провиант, воду и вино выдавали небольшими порциями, и никто уже не вспоминал о том, что все это успело вновь протухнуть в не успевших отстояться бочках.

Антонио била мелкая дрожь. Он спустился в каюту и ненадолго заснул.

1 августа 1588 года Лондон

На Темзе стояли два галеаса. Елизавета полюбовалась на корабли из окна и удовлетворенно покивала. Ее руки лежали на складках пышной юбки. Во всем облике чувствовались спокойствие и уверенность. Последние новости радовали. Пока ни один испанец не шагнул на английскую землю. И судя по всему, вряд ли шагнет. Елизавета коснулась пальцами лба:

— Спасибо, Господи, за помощь твою, — она прошептала слова молитвы и застыла, продолжая невидимым взглядом смотреть в сторону галеасов.

Размышления прервал стук в дверь. Королева обернулась. На пороге уже стоял граф Лейстер. Он имел обыкновение на правах старинного друга и фаворита входить без должных церемоний.

— Доброе утро, Ваше Величество, — он поприветствовал Елизавету и прошел в комнату.

— Утро и в самом деле доброе, — королева оторвалась от созерцания вида из окна, — новости с побережья приходят обнадеживающие.

— Рано расслабляться, — заметил Дадли, — главное, не допустить встречи Армады с герцогом Пармским.