Гибель Атлантиды: Стихотворения. Поэма

Светлые Силы,
Власти верховные,
Стражи-хранители!
Дайте свои
Крылья духовные
В путь из могилы
К горней обители
Детям любви, —
Душам-страдалицам,
Мира скиталицам!..

Звенит кадило; туман дымовой

Волнами ходит; кресты озаряя,
Мигают свечи… Беру с алтаря я
Кувшин, налитый Водою Живой,
И в чашу с тонкой резьбой краевой
Роняю каплю. Отливом опала
Она сверкнула, и в чашу упала,
Как влага утра в раскрытый цветок.
Я поднял жизнью насыщенный кубок
И взял столетья изживший клинок,
Закланий нож со следами зарубок,
Местами ржавый, но грозный, как рок…

В тот миг взглянул я с невольным участьем,

С земным участьем, царевне в глаза:
В очах, сиявших неведомым счастьем,
Кристальной каплей блестела слеза,
Как будто миру свой жемчуг хотело
Оставить сердце, блаженно дрожа…
И чуть заметно лишь дернулось тело,
Почуяв холод зловещий ножа.

У кисти левой руки, где под нежной

Прозрачной кожей в узор голубой
Сплетались жилки и бился мятежно
Горячей крови немолчный прибой,
Одну из жил я надрезом коротким
Открыл искусно. За кровью густой,
Спадавшей струйкой в сосуд золотой,
Царевна взором спокойным и кротким
Следила, молча. В залог бытия,
Как дар во имя всемирного блага,
Текла рудная и тленная влага,
Природы женской даянье…И я
Теченье крови, с молитвой беззвучной,
Утишил властью целительных чар…
Как дым сожженья над жертвою тучной,
Всходил от чаши таинственный пар.

Подняв сосуд, я прошел к изголовью

Святого Ложа. Царевич с креста
Меня окликнул. Сбывалась мечта:
Любви их ради с безмерной любовью
Теперь готов он пожертвовать кровью!

И как с царевной был юноша схож

В минуту эту лицом вдохновенным
И глаз глубоких огнем сокровенным…
«Я счастлив!..» — тихо шепнул он.
И нож Вонзился в руку уколом мгновенным.

И жаркой крови расплавленный лал,

Сливаясь с кровью горячею женской,
Из ранки в чашу струею стекал,
Как дань мужская победе вселенской…

С молитвой новой, глубокий укол

Врачуя новым святым заговором,
Вознес я жертву на древний престол,
Укрыл под тканью, расшитой узором,
И тихо, чаши, согретой теплом
Пролитой крови, касаясь челом,
Творил молитву… Ее вдохновенье
Сплотило чувства в стремленьи одном:
Умолкло тело, и впал я в забвенье,
Охвачен негой меж бденьем и сном.

В покое ясном, светло и безлично,

С душою мира роднясь гармонично,
Душа юнела, срывая слои
Земных влияний, как кожу змеи.
Тогда-то Сила, как ток кольцевидный,
Зажглась внезапно в крови у меня,
А в сердце пламень святого огня,
Колеблясь, дрогнул, как жало ехидны;
И мне наитье пророческих слов
Уста отверзло у темных крестов:

Чрез смерть сопричтены к бессмертной доле,

Примите дух познания полно, —
Неслыханное вам возвещено…

Ничто не существует здесь, доколе

По имени не названо оно;
Что существует, то воплощено,
Как в образе, в зиждительном глаголе
И именем своим наречено;

Но вновь ничто не существует боле,

Едва лишь имя творческою волей
В созвучии своем умерщвлено!..

Горел, как факел, в незримом огне я:

Он волю мне закалял, словно сталь,
И чудной Силы прилив, пламенея,
Бежал по телу извивами змея,
К челу от сердца всходя, как спираль.
Та Сила — пламень, душа мирозданья,
Всего благая и грозная мать;
Тая предвечный родник созиданья,
Равно способна она убивать.

Мне должно волей бесстрастную Силу,

Как челн, послушный и в бурю кормилу,
Направить в море страданий и зол:
Метну ее повелительным словом,
Как мечет медный свой круг дискобол, —
И мир воскреснет, разбуженный зовом
Хвала Тебе, чудотворный Глагол!

С нашим миром сорубежный,

Но закрытый от людей
Разливается безбрежный
Мир внечувственных идей.

Сны Хаоса — сны Титана —

В мертвом зеркале веков,
Как на глади океана
Тень от пара облаков.

Там родятся без зачатий,

Вне причин и череды,
Неосознанных понятий
Безымянные орды.

Свет им чужд, им разум не дан,

Дух их жизнью не согрел:
Им досрочно заповедан
Обезличенный удел.

Но тревожа и неволя

Тягой темного чутья,
Их гнетет слепая Воля
Алчной жаждой бытия…

И лишь Слова сила творческая

Над безличностью властна!
Звуком зова мироборческая
Раздробится тишина:

Слова молнии могучие

Брызнут в мрак небытия,
В явном образе созвучия
Суть безликую живя;

Чуя Слова власть нездешнюю

В повеленьи: «Ты будь — То!» —
Вступит зримо в область внешнюю
Воплощенное Ничто.

Реченья — словно жемчужные четки.

Их звук последний еще не заглох,
Как в храме тихо пронесся короткий,
Подобный стону, подавленный вздох…

Я понял муку. Но, чужд сожаленья,

В прозреньи вещем, отраде творцов,
Окинул взором, как образы тленья,
Плотские формы четы близнецов.

Их пыл погас. Истомили их путы;

Им жар недужный уста иссушил;
В глазах страданье; под узами вздуты
Отеки кровью налившихся жил…