Гибель Атлантиды: Стихотворения. Поэма

Обруган в пух и прах, судье с полупоклоном
Хочу, полусмеясь, сказать на суд в ответ,
Что я в намек и в яд, полусокрытый в оном,
На полуслове вник и понял весь секрет:

Полупрозрачно мне был дан в укоре строгом

Полуневежды чин… Смиряюсь — я не горд…
Но всё ж, хоть Пушкин был и будет полубогом,
Не страшен мне ничуть его полу-милорд.

Пусть я полу-поэт и средь поэтов парий,

Застряв в полугоре при всходе на Парнас,
Но ярославский слух мой «полу» чтит исстари
И полусотню их лелеет про запас.

Так под запрет идя, я счел бы полумерой

Один полусонет похерить; но могу ль
Я полушарье крыть с испуга гемисферой,
Иль полуостров звать со страху пенинсуль.

Нет! нет…. «Полу-журавль» милей таких увечий.

Не зря ведь русский труд полутора веков
За полушагом шаг теснил из русской речи
Весь полубарский шик смешенья языков.

И вот, страны родной изгой полуопальный

И только полугость в получужих краях,
Я до полуночи на полулист начальный
Всё новые слова вносил в полусердцах.

Полузабытый Даль — маститый мой сотрудник:

В нем много добрых слов; там встретим полутон,
Отметим полупух, получулки, полудник…
Мне могут возразить, что дик «полуопон»,

Что в редкость полупар и утки полукряквы,

Что полуповод стар, что чужд нам полуплуг,
Но полусаблю всё ж не выведете в брак вы,
Вы полубархат взять не в силах на испуг.

Я верю, Пушкин сам, блеснув «полудержавным»,

Любил полузипун на русском мужике
И грамоты царей с письмом полууставным
И с полудюжиной печатей на шнурке.

А нам, не люб ли всем нам снег полуаршинный?

В походе знали мы в полупути привал,
По полугодиям жизнь вел школ уклад старинный,
Ценил, покаюсь вам, я полуимперьял.

В церквах любил я тишь напевов полугласных

И полутемный Лик с всеблагостью в очах,
Дрожащий полусвет лампад иконостасных,
И полуталый воск, оплывший на свечах.

В своем полку родном любил я полуроту

(Как, верно, Фет-улан свой полуэскадрон),
Полуденных часов кипучую работу
И получасовой дневной, бодрящий сон.

Любил я лагеря под Красным полуссылку

И летний Петербург, в жару полупустой,
В «Аквариум» наезд, вина полубутылку
И с полухмеля шум пирушки холостой.

Как в полусне, поднесь я грежу о цыганах…

От полувечера до утренней росы
Чавалов истовых в усах, в полукафтанах,
Полупропитые, гудящие басы.

В их песне то разгул кочевья полудикий,

То с полутакта, вдруг, щемящая печаль…
А в полумраке смех… и дерзко мечет блики
Цыганки пляшущей цветная полушаль.

Полупорожние покинуты бутылки,

И в полузабытьи играет кровь живей —
Полураскрытых губ так нежит трепет пылкий,
Так близок полукруг изогнутых бровей.

От дрогнувших ресниц упали полутени,

А где-то в глубине полусмеженных глаз
Зарницей блещет страсть с налетом полулени,
И кроется посул в загадках полуфраз.

Полуживая быль… Но сразу от цыганок

Я, полуночник, в даль стремлюсь в моей мечте:
Мне снится лента рельс… ряд станций… полустанок…
И вот от дома я уже в полуверсте.

Вот полупьяный Клим, в рубахе без поддевки

(Иль в полушубке Клим, коль дело по зиме),
Сажусь… удар вожжей, и лихо полукровки
Со звоном бубенцов уж мчатся в полутьме.

В полудороге спуск; река за перелеском,

По зыби, не спеша, ползет полупаром, —
А полулунья серп мерцает бледным блеском,
И полусумрак весь пронизан серебром.

Но дом наш полумертв… В нем шумы, шорох, шелест.

Как полувнятный сказ минувших катастроф;
Уж полусгнивший пол в пустынном зале щелист,
Полуистлев, повис в клочках обойный штоф.

А здесь… давно ли здесь, полураздетый в спальне

При полумесяце я грезил… Жизнь прошла…
И полувековой души мечты печальней,
Как полугара хмель лет память тяжела…

И, полулежа, я по хмелю, вдруг, в затишьи

Душой затосковал… Смирновки полуштоф
Так ясно стал в уме, что чуть на полустишья
Не бросил я своих полупечальных строф,

Решив, что «полу» вздор, что правы вы в оценке,

И что исход один: хороший полувзвод —
Без жалости Полубояриновых к стенке
И Полуектовых без милости в расход.