Гибель богов

Меч, два ножа, секира – ах, чудо что за секира, гномской работы, дед год назад подарил, когда ему, Аратарну, сравнялось шестнадцать; лук, арбалет-самобой, тоже хороший, – его Двалин-кователь когда-то смастерил, ещё в пору своего житья у Аргниста-соседа. Когда мирились сотник с дедом, Каргаром то есть, и попал на хутор этот арбалет… Тетиву единым движением взводишь, пять болтов можно в один миг выпустить, и перезаряжать легко – стрелы уже заранее пятками по-особому скреплены. Знай вставляй в самобой увязки, а уж на место он их сам поместит, когда тетиву натягиваешь.

– Арт! Куда это ты?

Не повезло. Мать таки заметила. Теперь плакать будет. Очень уж не любит она, когда Аратарн в лес один уходит. Хотя ведь знает – он лучший охотник на хуторе… да и во всей округе. У него ни одной царапины – а сколько зверья добыто! И ордынских тварей, и Нечисти… Пусть неумехи, чудом спасшиеся, шрамами да рубцами хвастаются. Охота – это охота, а не забава. Зверя взять надо, а не кататься с ним в обнимку, ровно с девкой по сеновалу.

– В лес, мама. За Кожаным Мешком.

– Да в уме ли ты?! Да…

– Погоди, мама. – Аратарн говорил очень тихо и ласково, но глаза его, странные чёрные глаза, были холодны и жёстки. – Погоди. Разве мало нам Лаасы? Мало, скажи? Кто прикончит чудовище, кроме меня? Дед Каргар? Пойду я, мам. А то ведь ещё кого-нибудь сожрут. И так народу после зимы поубавилось…

Саата обречённо посторонилась, глядя на сына полными слёз глазами. Да, мальчик вырос. Да, лучший охотник – наверное, во всём Лесном Пределе равного не сыскать. Но какая же мать сама отпустит дитя на смертельно опасное дело?.. Какая же мать не подумает: «А почему мой? Пусть другие идут!..» Таковы все матери, и ничего уж тут не поделаешь. Правда, если б сыновья их всегда слушались, Орда бы точно все хутора давным-давно уж прикончила.

Аратарн простился с Киитой – та счастливая бегает, замуж берут, – пообещал притащить из леса какую-нибудь диковинку, отыскивать которые сын Сааты был известный мастер, и размеренным шагом двинулся к воротам.

– Дня через три вернусь! – крикнул на прощание матери. И – ушёл.

Следы он отыскал тотчас же. В полулиге от хутора. Они вели прочь, и видно было, где зверь вошёл в лес. Аратарн насторожил самобой, повесил на правую руку секиру – он настолько привык к ней, что уже давно не замечал тяжести оружия, – и пустился вдогонку.

Сперва идти было легко – отпечатки чёткие, места знакомые, знаешь, где засаду ногогрызов ждать, где брюхоеды кучковаться любят, – и Кожаный Мешок, словно понимал всё это, приготовил собственный сюрприз. Дюжина зубастиков ждала преследователя, хоронясь под поваленной лесиной.

Аратарна встревожил запах. Странный, а значит, пугающий. Парень замер. Ну так и есть – из-под ствола рухнувшей матёрой ели сочится слабая струйка. Не костоглот, не стенолом… что-то иное, а скорее всего – зубастики.

Парень вскинул самобой. Не так давно он придумал огненные оголовки для стрел – прибавил кое-что к горючему гномьему песку, и тот стал не только гореть дольше да жарче, но ещё и взрываться, коли по нему как следует стукнешь. Самому чуть голову по первости не оторвало. И вот именно такими стрелами и был заряжен сейчас его арбалет.

Аратарн всадил стрелу под самый еловый ствол, туда, откуда тянуло чужим запахом.

Вспышка, треск – и надломленная лесина тяжело ухнула, обрушившись на траву. Предсмертный писк и шевеленье – с зубастыми засадчиками было покончено.

Дальше, дальше, под смыкающимися кронами, через сумрак оврагов, через журчащие ручьи, через моховые топи, мимо спокойных лесных озёр, так и зовущих присесть, передохнуть, полюбоваться на тихую водную гладь… Можно, конечно, и присесть… если не знаешь, что за милые создания там обитают. Пообедают тобой, и сам не заметишь. Моховые одеяла – жуткая вещь. От них только огнём и оборонишься. Тоже недавно появились. Мало-помалу свечерело.

«Тут что-то не так», – думал Аратарн, бесшумно, точно рысь, пробираясь через густой молодой ельник. Плотная хвоя плохо сохраняла следы, он шёл, как охотничий пёс, по запаху. Никто на хуторе не знал об этой его способности; и без того, бывало, в детстве дразнили – мол, матка тебя от колдуна зачала! Ну, тех-то дразнильщиков он быстро заставил умолкнуть, однако что от колдуна – это точно. Кто ещё может зверя по нюху отыскать?..

И всё же тут что-то не так. Ведомо ведь, как Кожаный Мешок ходит – косолапо, вразвалку, отнюдь не быстро. За полдня догнать должен был – однако ж нет. Крылья у этой твари выросли, что ли?

…А когда совсем стемнело, Аратарн понял, что его окружают. Он умел видеть не только глазами, хотя умением этим пользовался редко, – голова после целый день могла трещать, ровно с попойки.

Во мраке, мягко стелющемся среди облачённых в плащи седого мха сосен, осторожно двигались размытые тени с парами красных искорок-глаз. Он узнавал их. Брюхо-еды… пятеро. Главопасти – десяток. Стеноломы – дюжина боевых шаров. О, хоботяра пожаловал! Так, рогач тоже здесь… Серьёзно!