Гибель «Демократии»

– Не двигаться! Руки вверх! – раздался окрик Блюмкина. – Теперь медленно достаньте из кармана пистолет и бросьте позади себя. Прекрасно! Еще оружие есть?

– Нет, – ответил Петр и оглянулся.

Комитетчик, уверенно держа в правой

руке огромный маузер, стоял в темном проеме двери, которая вела в библиотеку. Их разделяло примерно три шага, поэтому нечего было и думать о попытке напасть на него. К тому же он целился в Аглаю, всем своим видом показывая, что выстрелит в нее при малейшем неповиновении поручика. Увидев реакцию Шувалова, Яков заулыбался и, преисполненный чувством превосходства, сказал:

– Руки можете опустить, но поворачиваться ко мне не надо. Я переживу этот моветон с вашей стороны. А вообще вы правильно оценили ситуацию, господин контрразведчик. Пистолет, нацеленный на даму, принадлежал ныне покойному анархисту. В случае чего любая экспертиза подтвердит, что госпожа Щетинина стала случайной жертвой перестрелки. Скажем, оказалась слишком любопытной, неосторожно подошла к опасному месту – вот и не убереглась. Пуля, как известно, – дура.

– Неужели вы столь низко пали, что посмеете выстрелить в совершенно невиновную женщину? – спросил Шувалов, побледнев.

– Не пал, а поднялся на недосягаемую для вас высоту! – с глумливой усмешкой провозгласил Блюмкин. – В отличие от подобных вам рефлексирующих интеллигентов мне удалось правильно ответить на вопрос: кто я – тварь дрожащая, или право имею? Для меня смешны постулаты любых религий, грозящие будущими карами за убийство себе подобных.

– Понятно, бога вы не боитесь, – как бы размышляя вслух, проговорил Петр, – но есть же свидетели, которые могут выступить на земном суде. Не так ли, господин новоявленный Наполеон?

– Вы напрасно ищете выход из сложившейся ситуации, попутно пытаясь уязвить меня иронией. В доме никого нет – по моему приказу всю прислугу увезли в участок. На милиционера у ворот не стоит рассчитывать. Он до смерти напуган обещанными мной карами за то, что вместе с другими болванами упустил вас, поэтому в протоколе все засвидетельствует в нужном мне ключе. В крайншкслучае, ему придется пасть от руки офицера, обезумевшего при виде погибшей возлюбленной. Вот и браунинг подходящий валяется. Газеты обожают публиковать подобного рода истории, тем более что в их распоряжении окажется подробное описание вашего бурного романа.

– Негодяй! – вскричала Аглая, вскочив со стула.

Яков мгновенно направил маузер на поручика и произнес назидательным тоном:

– Сударыня, мы с вами договаривались – тихое поведение является залогом жизни вашего любовника. Уж если благодаря ему вы попали в это неприятное положение, то постарайтесь держать себя в руках. Иначе, как виновнице, вам придется оплакивать его гибель, которая случится на ваших глазах.

Женщина, пошатнувшись словно от удара, молча села на место и застыла в прежней позе. Только бросаемые исподлобья полные ненависти взгляды выдавали ее истинные чувства. Шувалов лихорадочно перебирал в голове планы спасения, но ничего подходящего придумать не мог Безусловно, в сложившейся ситуации комитетчик имел полную возможность диктовать свою волю. Оставалось одно – демонстрируя полную покорность, дожидаться удобного момента и напасть на него, чтобы дать Аглае возможность бежать.

– Не побоюсь признаться, поручик, что беседа с вами доставляет мне огромное удовольствие, – сообщил Блюмкин. – Однако давайте сначала покончим с делами, а потом продолжим разговоры на философские темы. Будьте добры, достаньте из кармана бумаги. Прекрасно… Теперь подойдите к письменному столу и сядьте в кресло.

Петр безропотно повиновался, прекрасно понимая, что может случиться в случае его строптивости. Проходя по кабинету, он заметил на ковре возле сейфа большое бурое пятно. «Неужели Калитников погиб во время перестрелки? Так вот почему кобовец так свободно распоряжается в чужом доме», – пронеслась в голове догадка.

– Пересчитайте вслух, складывая на стол по одному листочку, – последовало новое распоряжение.

Шувалов принялся выполнять, произнося в полголоса: «Один, два, три, четыре…» Он закончил на счете «39» и выжидающе замер.

– Все сходится, – обрадовался Яков. – Именно такого количества листов не хватало в тетради. Что же, осталось произвести последнее действие. Поручик, слева от вас серебряный поднос, на нем лежат спички. Пододвиньте его поближе к себе и приступайте к аутодафе этих паршивых бумаг, чтоб их автору также гореть в геенне огненной! Вот и ладненько! Quod non est in actis, non est in mundo. Кажется, так говорят историки?

– И что дальше? – спокойно спросил Шувалов, когда последний клочок превратился в пепел.

– А дальше, ваше благородие, начнется самое интересное, – ответил Яков, раздуваясь от сознания собственной значимости. – Вы и ваша дама будете выкупать друг другу жизни – если можно так выразиться: на основе взаимной симпатии.

– В чем это будет заключаться?