Гибель гигантов

Они прождали два часа, а потом в комнату вошел кайзер Вильгельм в генеральской форме. Все вскочили. Его величество был бледен и сердит. Через несколько дней ему должно было исполниться пятьдесят восемь. Как всегда, он держал поврежденную левую руку неподвижно, стараясь, чтобы это выглядело естественно. Вальтер вдруг понял, что уже не испытывает того радостного верноподданнического чувства, которое так легко поднималось в душе, когда он был мальчишкой. Он больше не мог делать вид, будто кайзер — мудрый отец своего народа. Слишком было очевидно, что Вильгельм II — обычный человек, которого полностью подчинили обстоятельства. Растерянный, жалкий и несчастный, живой довод против передачи власти по наследству.

Кайзер огляделся, кивнул нескольким особо приближенным, к которым относился и Отто, потом сел и подал знак Хеннингу фон Хольцендорфу, седобородому главе Адмиралтейства.

Адмирал заговорил, зачитывая цитаты из меморандума: число подводных лодок, которое флот может отправить в море в любой момент времени, тоннаж судов, необходимый Антанте для поддержания жизнедеятельности, и скорость, с которой они могут заменять потопленные суда.

— По моим подсчетам, мы можем топить в месяц суда общим водоизмещением шестьсот тысяч тонн, — говорил адмирал. Его выступление впечатляло, каждое утверждение он подкреплял цифрами. Но именно эта точность заставляла Вальтера относиться к его речи с недоверием: вряд ли война может быть столь предсказуема.

— Если ваше величество утвердит сегодня мой план, — сказал фон Хольцендорф, указывая на перевязанный лентой документ на столе, — гарантирую, что Антанта капитулирует в течение ближайших пяти месяцев.

Он сел. Кайзер посмотрел на канцлера. «Вот теперь, — подумал Вальтер, — мы услышим более правдоподобную оценку». Бетман-Гольвег был канцлером семь лет и, в отличие от монарха, понимал всю сложность международных отношений.

Бетман-Гольвег мрачно заговорил об опасности вступления в войну Соединенных Штатов и об их человеческих ресурсах, запасах продовольствия и финансах. В доказательство своей правоты он привел мнения немцев старшего поколения, бывавших в Америке. Но при этом у него был такой вид, будто он говорил все это лишь для порядка. Должно быть, он считал, что кайзер уже все решил. Неужели эти люди собрались только для того, чтобы выслушать принятое решение? Неужели Германия обречена?

Кайзер обращал мало внимания на людей, чье мнение не совпадало с его собственным, и пока канцлер говорил, он делал нетерпеливые движения, бормотал что-то себе под нос и всем видом выражал неодобрение. Бетман-Гольвег начал волноваться.

— Если Генштаб считает войну подводных лодок необходимой, я не в состоянии им противоречить. Но с другой стороны…

Досказать ему не дали. Фон Хольцендорф вскочил с места:

— Даю слово морского офицера, — воскликнул он, перебивая, — что ни один американец не ступит на европейскую землю!

Какой абсурд, подумал Вальтер. Как можно при обсуждении подобных вопросов давать слово офицера? Однако этот аргумент был принят лучше, чем вся статистика. Лицо кайзера просияло, и еще несколько человек удовлетворенно кивнули.

Вид Бетман-Гольвега говорил о том, что он сдался. Безвольно опускаясь на стул, он сказал:

— Что ж, коли успех зовет, надо идти на зов.

Кайзер протянул руку, и фон Хольцендорф пододвинул к нему перевязанный лентой документ.

«Не может быть, — подумал Вальтер. — Невозможно принимать такое судьбоносное решение на основании таких неадекватных доводов!»

Кайзер взял ручку, поставил свою подпись, положил ручку и встал.

Все вскочили.

Не может быть, чтобы это был конец, подумал Вальтер.

Кайзер вышел из комнаты. Напряжение исчезло, зазвучали голоса. Бетман-Гольвег остался сидеть, глядя в такую-то точку на столе. Он был похож на приговоренного к смерти. Он что-то бормотал, и когда Вальтер подошел поближе, он разобрал слова. Это была фраза на латыни: «Finis Germaniae» — «Конец германцам».

Рядом с Отто появился генерал фон Хеншер:

— Соблаговолите пройти со мной на приватный ужин. И вы тоже, молодой человек. — И провел их в боковую комнату, где был накрыт стол с закусками.

Замок Плесс служил резиденцией кайзера, и еда здесь была хорошая. Вальтер чувствовал раздражение и отчаяние, но как любой в Германии, он был голоден и положил себе на тарелку внушительные порции салата, холодного цыпленка и белого хлеба.

— Министр иностранных дел Циммерман ожидал, что это решение будет сегодня принято, — сказал фон Хеншер. — Он желает знать, что мы можем сделать, чтобы устрашить американцев.

«На это надежды мало, — подумал Вальтер. — Если торпедировать американские корабли и убивать американских граждан, вероятность смягчить ответный удар невелика».

— Например, — продолжал генерал, — может, мы сможем спровоцировать движение протеста среди миллиона трехсот тысяч американцев, которые родились в Германии?

Вальтер про себя застонал.

— Абсолютно исключено, — сказал он. — Это глупая детская сказка.

— Как ты разговариваешь со старшими по званию! — оборвал отец. Фон Хеншер примирительно махнул рукой.