Гибель гигантов

(Восклицательные знаки должны были навести почтового цензора на мысль, что письмо написано впечатлительной девушкой. Хоть Вальтер и был в нейтральной Швейцарии, он все же старался, чтобы по тексту письма не вычислили ни отправителя, ни адресата.)

Хотелось бы мне знать, страдаешь ли ты от нежелательного внимания достойных холостяков? Ты так прекрасна и очаровательна, что, наверное, так и есть. У меня та же проблема. У меня нет ни твоей красоты, ни очарования, и тем не менее мне делали авансы. Мама выбрала для меня кандидатуру из друзей моей сестры, причем это некто, кого я давно знаю и к кому хорошо отношусь. Сначала было очень трудно, и, боюсь, в конце концов этот человек понял, что я состою в отношениях, которые исключают возможность брака. Однако я верю, что наша тайна будет сохранена.

(Если цензор и дочитает до этих пор, он может решить, что это письмо лесбиянки. К этому же выводу придет любой, кто прочтет письмо в Англии. Вряд ли это имело особое значение: без сомнения Мод, феминистку и, по всей видимости, одинокую, в ее двадцать шесть лет уже подозревали в сафических наклонностях.)

Через несколько дней я буду в Стокгольме, это тоже холодный город у воды, и ты можешь послать мне письмо туда в «Гранд-отель». (Швеция, как и Швейцария, оставалась нейтральной и имела с Великобританией почтовое сообщение.) Как бы мне хотелось узнать, как у тебя дела!

Прощай, моя любимая подруга, помни обо мне!

Твоя Вальтрод

III

Соединенные Штаты Америки объявили Германии войну 6 апреля 1917 года.

Вальтер ожидал этого, и все равно это стало для него ударом. Америка богата, сильна и демократична: он не мог представить себе худшего противника. Теперь единственная надежда была на то, что Россия рухнет и даст Германии возможность одержать победу на западном фронте раньше, чем американцы успеют собраться с силами.

Через три дня тридцать два эмигранта из русских революционеров собрались в Цюрихе, в гостинице «Церингерхоф»: мужчины, женщины и один ребенок, четырехлетний мальчик по имени Роберт. Оттуда они направились к барочной арке железнодорожного вокзала, чтобы сесть в поезд, который отвезет их домой.

Вальтер боялся, что они не поедут. Мартов, лидер меньшевиков, отказался ехать без разрешения Временного правительства в Петрограде — видеть такую почтительность к вышестоящим у революционера было странно. Разрешение получено не было, но Ленин и большевики решили ехать. Вальтер приложил немало усилий, чтобы их отъезду ничто не помешало, сопроводил их на вокзал и сел с ними в поезд.

Это — секретное оружие Германии, думал Вальтер: тридцать два мятежника, отщепенца, собирающихся скинуть Временное правительство. Да поможет нам Бог.

Владимиру Ильичу Ульянову, известному под псевдонимом Ленин, было сорок шесть. Это был низенький, коренастый человек, одетый опрятно, но без элегантности: он был слишком занят, чтобы тратить время на стиль. Когда-то он был рыжим, но рано облысел, и теперь у него оставалась лишь кромка волос внизу, еще у него была тщательно подстриженная вандейковская бородка, рыжеватая с проседью. С первого взгляда он не произвел на Вальтера особого впечатления: ни представительности, ни обаяния.

Вальтер выдавал себя за мелкого чиновника Министерства иностранных дел, которому поручено обеспечить проезд большевиков через Германию. Ленин взглянул на него внимательно, испытующе, явно догадавшись, кто перед ним на самом деле.

Они доехали до Шафхаузена, швейцарского города на границе с Германией, и пересели на немецкий поезд. Все революционеры немного говорили по-немецки, так как жили в немецкоговорящей части Швейцарии. Сам Ленин знал язык отлично. Вальтер увидел, что это выдающийся полиглот. Он бегло говорил по-французски, вполне сносно — по-английски и читал Аристотеля на древнегреческом. В качестве отдыха он проводил час-другой за чтением словаря.

В Готмадингене они снова пересели на поезд со специально для них подготовленным запечатанным вагоном, словно они были носителями опасного заболевания. Три из четырех дверей были заперты. Четвертая дверь была рядом с купе Вальтера. Это понадобилось для того, чтобы успокоить сверхосторожное начальство Вальтера, но настоящей необходимости в этом не было: никакого желания бежать русские не выказывали, они явно хотели попасть домой.