Гибель Гражданина

- Они были великим народом воинов. Не могу ненавидеть их и выставлять мерзавцами, а от книжек про благородных индейцев блевать хочется - даже от собственных. Литературным целям гораздо лучше служат апачи. Они тоже были великим народом - на свой манер: удирали и гоняли американскую армию по кругу хрен знает сколько времени. А вот приятных черт характера у апачей сыщется немного. Насколько можно разуметь по сохранившимся свидетельствам, величайший ворюга и лжец почитался у них самым уважаемым. Отвага, полагали они, - свойство дураков. О да, апач умел погибнуть храбро - ежели выхода не оставалось, но это ложилось пятном на его репутацию: почему не смог извернуться и удрать? Чувство юмора у них тоже было своеобразным. Обожали, например, налететь на одинокое ранчо, сожрать всех мулов - пристрастие, понимаешь, имели к их мясу, - и оставить обитателей в уморительно веселом состоянии. Брали одного из пленников, скальпировали на совесть, отрубали уши, нос, вырывали глаза и язык, отрезали груди, если это была женщина, причиндалы - если мужчина, перебивали голени. Затем апачи старой закалки - сейчас они стали почтенными и цивилизованными - надрывали животы от гогота, глядя, как хрипящий, окровавленный обрубок ворочается в пыли. А потом скакали прочь, и первый же достаточно милосердный белый человек пристреливал беднягу, если не боялся взять грех на душу. И это не было ритуалом, общепринятым испытанием стойкости, как пытки у других племен. Просто ватага парней не могла отказать себе в маленькой невинной радости. Да, апачи были славным народом, безо всяких предрассудков. Из-за них Аризона и Нью-Мексико пустовали десятилетиями. Об апачах можно писать занятные романы. Как бы я заработал на кусок хлеба, если бы не апачи? Я потянулся к пустой Тининой тарелке:

- Хочешь добавки?

Она с улыбкой помотала головой:

- Ты портишь людям аппетит, Эрик. И весьма оригинально создаешь любовную атмосферу всеми этими рассказами о вырванных глазах и отрезанных грудях.

- Просто болтаю. Хвастаю обилием специальных знаний. Нужно же о чем-то говорить, пока женщина питается. Лучше об апачах, чем о жене и детях, как ты.

- Сам же и начал.

- Да, - сказал я, - чтобы прояснить положение;

но отбивать мяч было вовсе ни к чему... Какого черта?

Тина вздрогнула. Она лежала, опершись на рюкзак, платье ее задралось; Тина рассеянно колупала чулок острым ногтем, разглядывала бегущую из-под ногтя стрелку, вытягивала нить - стрелка спускалась вниз, через колено, по голени, чтобы исчезнуть в туфле. Чулкам уже так и так нельзя было помочь, но подобные действия выглядели почти неприлично.

- Какого черта? Тина пожала плечами:

- Приятно... Щекочет приятно. Какая разница? Чулкам все равно конец. Эрик?

- Да.

- Ты всегда меня любил. - Лет десять и не вспоминал о тебе, дорогая. Она улыбнулась.

- Я не о том. Любить можно и не вспоминая. И тут, хотя утро было прохладным, она сняла глянцевый мех и осторожно сложила его на дальнем углу одеяла. Повернулась ко мне, стоя в изорванном платье без рукавов. При таком холоде, с обнаженными руками она казалась совсем беззащитной: хотелось обнять ее и согреть. Губы Тины приоткрылись, а полузакрытые глаза казались сонными и ясными - если подобное сочетание мыслимо. Все было понятно. Она отложила единственную вещь, которую хотела сохранить. С остальным, уже погубленным, дозволялось не церемониться.

Я и не церемонился.

Глава 16

Я купил пару джинсов двадцать четвертого размера, хлопковую рубашку - четырнадцатого; белые спортивные носки, номер восемь, синие кеды - семь с половиной: Золушкой Тина вряд ли выглядела. Купил коробку двадцатидвухкалиберных патронов "Лонг Райфл" и бутылку "бурбона". Мы ехали в Техас: можете не верить, но этот мужественный, задиристый штат, по сути, провозгласил сухой закон. Баров нет, а в ресторанах подают лишь вино и пиво. Техас, черт бы его побрал!

Городок был невелик, все продавалось в одном старом и темном универсальном магазине, именуемом в этих краях лавкой, - все, кроме виски, за которым пришлось прогуляться в маленькую опрятную аптеку напротив. Выйдя из нее и направляясь к "шевроле", я остановился, пропуская ехавший мимо джип. Это была недавно разрекламированная модель, зеленая с белым. Зачем понадобилось расписывать скромный джип в два цвета, не могу сказать. Все равно, что повязывать розовый бантик на хвост рабочему ослу.

Впереди восседали двое. Один, постарше, усатый, - за рулем. Рядом располагался молодой парень в черной шляпе с плоской тульей и задранными с обеих сторон полями - фу ты ну ты! Ног, разумеется, не было видно, и тем не менее, пари держу, каблуки у парня были двухдюймовые, под стать шляпе. Черная кожаная куртка великолепно дополняла ансамбль.