Гибель и воскрешение разведчика

Ромашкин обменялся встревоженным взглядом с Початкиным. А Гулиев уже тянулся на цыпочках к уху Гарбуза, торопливо шептал что-то.

– Очень хорошо! – громогласно объявил Гарбуз. – Командир полка прислал нам трофейный гостинец.

– Какая прелесть! – воскликнула Ковальская, увидав уложенные на бархате красивые бутылки с яркими наклейками.

– Таким чудесным вином сейчас могут угостить только на передовой, – многозначительно сказал Зельдович.

«Ты попробуй сначала, а потом уж нахваливай», – мысленно упрекнул его Ромашкин.

Замполит налил всем понемногу из первой бутылки.

– Очень приятное вино, – одобрила Ковальская.

– Какой-то особый привкус, – неопределенно высказался Зельдович.

Баритон помалкивал. «Этого не проведешь», – подумал Василий.

И тут в небе загудели юнкерсы. Застолье притихло, все подняли головы вверх. Зенитки, словно кашляя, ударили по самолетам. Черные облачка взрывов повисли в вышине. Но бомбардировщики все-таки построились в карусель и стали пикировать на тот берег, на плацдарм.

– Наших бомбят, – сказал Гарбуз и поднялся. – Значит, готовят сильную контратаку.

Все встали. Гарбуз оглядел присутствующих, как-то жалко улыбнулся гостям.

– Извините нас, товарищи, мы должны идти. Там сейчас очень трудно. Оставляем вас на попечение подполковника Головачева.

Юнкерсы сбрасывали бомбы порциями, чтобы подольше держать защитников плацдарма в напряжении. Однако не успела их карусель сделать и два круга, как появились наши истребители. Один юнкерс задымил сразу. Еще один сперва завалился на крыло, а потом тоже рухнул на землю. Третий бомбардировщик окутался дымом уже вдали, над немецкими позициями.

– Вот это артисты! – восторженно сказал Зельдович.

А за Днепром все азартнее била артиллерия. Перекрывая общий гул, иногда с треском рвались тяжелые мины. Гарбуз в сопровождении Ромашкина, Початкина, Пряхина, всех разведчиков и саперов, только что сидевших за столом, бежал к переправе.

На противоположном берегу из кустов выскочил навстречу им сержант с перевязанной головой.

– Товарищ майор, дальше нельзя – гитлеровцы.

– Какие гитлеровцы?! – вскричал Гарбуз. – А где командир полка? Караваев где?

– Там, на высотке. И батальоны там. Фашисты их обошли. С фланга прорвались.

– А вы почему здесь?

– Мы раненые. На переправу шли. А пока вот держим фрицев.

– Сколько вас?

– Человек двадцать. Еще связисты подходят.

– Где немцы? Много их?

– Рота, не меньше. Вон там, в старых траншеях засели.

Гарбуз посмотрел в бинокль, куда показывал сержант, приказал:

– Ромашкин с разведчиками и ты, Початкин, со своими – за мной!

Всех, кто прибыл с ним, Гарбуз повел вдоль берега, прикрываясь обрывом. Потом они вылезли наверх и по кустам приблизились к траншее, занятой фашистами. Их заметили, начали обстреливать из минометов и пулеметов. Группа залегла.

– Огонька бы, – вздохнул Гарбуз.

Пряхин чиркнул трофейной зажигалкой.

– Не такого, артиллерийского, – улыбнулся замполит. Мокрые волосы прилипли к его лбу, он настороженно вслушивался.

Вдали кипел бой. Рычали танки, слышались взрывы гранат и длинные пулеметные очереди.

– Надо выручать командира, – сказал Гарбуз.

– Давайте ударим напропалую, – поддержал замполита Пряхин. – Нас тоже почти рота. На плацдарме в первый день у меня двенадцать человек было – ротой считали. А тут вон сколько людей. Да каких! Одни разведчики чего стоят!

– Ишь ты, заговорил! Что же за столом молчал? – спросил Гарбуз. – Беги, Пряхин, к тем раненым и всех, кто может встать, подними в атаку. Отвлечешь фрицев на себя, а мы здесь ударим.

– Есть! – крикнул сержант и побежал исполнять приказ.

– Сколько у нас, Ромашкин, патронов, гранат?

– На одну атаку хватит.

– Давайте поближе подползем.

– Вы бы остались здесь, – не то попросил, не то посоветовал Ромашкин. – Мы сами все сделаем.

– Ты думаешь, я только тосты могу произносить?

– Не знаю вас, что ли?

– Вот и не обижай, – пожурил Андрей Данилович и пополз вместе со всеми.

Из прибрежных зарослей затрещали автоматы, донеслось жиденькое «ура!». Василию показалось, что он слышит тонкий, визгливый голосишко Кузи Пряхина.

– Жаль, если Пряхина убьют. И Золотой Звезды не поносит, – сказал неожиданно Гарбуз. Поднялся во весь рост и скомандовал: – Вперед, за мной!

Ромашкин, привыкший действовать тихо, подумал: «Надо бы и здесь без шума, без „ура!” подползти по кустам ближе». Но саперы и все, кто примкнул к их группе, уже закричали «ура!» и, стреляя на ходу, кинулись к траншее.

Немецкие пулеметы заработали остервенело. Ветки, срезанные пулями, посыпались на головы атакующих. Пулеметчики взяли высоковато, и это спасло многих.

Рогатин, взмахнув ручищей, на бегу добросил гранату до пулемета и тут же метнул вторую. Два взрыва грохнуло почти одновременно.

Разведчики выбежали из кустов. Ромашкин заметил, что один пулемет свалился набок, а у другого что-то заело, и зеленые, в касках пулеметчики лихорадочно дергают затвор. «Успеют или не успеют? – пронеслось в голове. – Если успеют, нам крышка. Да что же это я!» – спохватился он и, прицелясь, дал очередь из автомата. Пули взбили землю возле пулемета.