Гибель империи. Тайные страницы большой геополитики (1830–1918)

Сравните это повествование с грузовиками литературы, которые, по описаниям Богданова, распространяла РГ ЦВПК. Так или иначе, но есть множество документальных свидетельств, что вплоть до Февральского переворота Ленин и большевики постоянно ощущали острый денежный дефицит. Вот что по этому поводу Ильич пишет в письмах своим корреспондентам в конце 1916 г. К. Б. Радеку (21 сентября): «Мы сейчас сидим без денег». Шляпникову (октябрь): «О себе лично скажу, что заработок нужен. Иначе поколевать, ей-ей!! Дороговизна дьявольская, а жить нечем». Г. Л. Шкловскому (9 ноября): «Денег больше не расходуйте ни копейки. Никому не давайте». А. М. Коллонтай (9 ноября): «Насчет денег с огорчением увидал из Вашего письма, что пока Вам не удалось для ЦК собрать. Авось сей "манифест левых" поможет».

Революция выходит на финишную прямую

Итак, к началу февральских событий в России существовали две достаточно мощные политические силы, стремящиеся свергнуть царя и изменить общественно-политическое устройство России. С одной стороны, это были большевики, а с другой — блок либералов и меньшевиков, объединенных структурой РГ ЦВПК.

Большевики были непримиримыми врагами самодержавия и его политики, однако задача свержения царской власти Ленину и его единомышленникам в то время представлялась весьма отдаленной. Достаточно вспомнить, что вождь мирового пролетариата 22 января 1917 г. утверждал в Цюрихе на собрании молодых швейцарских социал-демократов: «Мы, старики, может быть, не доживем до решающих битв этой грядущей революции».

Аналогичную позицию занимал и руководитель русского бюро ЦК большевиков Шляпников:

«Конечно, никто из нас не был уверен, что "это будет последний и решительный бой" царскому режиму. Такой уверенности у нас не было, и когда мы говорили о необходимости развития революционного движения до крайних пределов, то имели в виду и учитывали лишь силы стихии. Крайними пределами нам представлялись схватки вооруженных рабочих и солдат с полицейскими и верными трону войсками, схватки, за которыми могла последовать и кровавая баня, а после нее — некоторый отлив. И этот момент организация должна учитывать и, не доводя выступления до развала, закончить его организованно».

Дело в том, что в то время ленинская партия была весьма малочисленной и бедной. Вступить в этих условиях в смертельную схватку с самодержавием для большевиков было бы равносильно самоубийству. Поэтому в тех условиях своей основной задачей текущего момента сторонники Ленина видели не в скорейшей организации революции, а в планомерном ослаблении царского режима и накоплении собственных сил. Максимум к чему большевики были готовы до 22 февраля, так это к организации всеобщей стачки и проведению массовых демонстраций, сопровождающихся перестрелкой с полицией. После чего планировалось организованно завершить протестные акции и перейти к подпольным формам работы.

Кроме того, если бы сторонники Ленина сами действительно организовывали забастовки в самом начале Февраля, то этот факт непременно был бы отражен и возвеличен во всех советских учебниках по истории.

Как это ни покажется парадоксальным, но в тот момент времени гораздо более радикальной была программа российских либералов и части меньшевиков, сплотившихся на платформе РГ ЦВПК. Гучков и его сторонники ставили своей ближайшей целью не просто дворцовый переворот — свержение Николая II, но и изменение социально-экономического строя России, ее переход к конституционной монархии, при которой император становился бы чисто церемониальной фигурой. То есть фактически речь шла о скорейшем проведении буржуазно-демократической революции. Хотя первоначально и предполагалось, что это будет революция сверху и примет она формы дворцового переворота.

В основе плана Гучкова лежала явно авантюрная идея низвержения Николая II. Причем для реализации этого прожекта либералам было необходимо добиться от императора его «добровольного» отречения, поскольку армия могла и не простить заговорщикам цареубийства во время войны.

Основной аргумент (заведомо ложный), который заговорщики могли предъявить Николаю II, заключался в том, что царское правительство якобы было неспособно довести войну до победного конца.

Объективные же данные говорили о неизбежной победе союзников. Германия была обречена, несмотря на то, что на Восточном фронте из-за неудачной кампании 1915 г. русские были вынуждены оставить территорию 12-ти своих губерний. К 1917 г. у русской армии уже не было особых претензий к количеству и качеству вооружения, действующая армия насчитывала 202 дивизии на фронтах против 159 неприятельских. В это время генерал Людендорф, фактически руководивший вооруженными силами Германии, оценивал их положение как почти безвыходное.

Конечно, в России возникли обусловленные войной большие экономические трудности. Так, доход на душу населения, исчисляемый в золотых рублях, снизился на 15,7 % — с 101,5 в 1913 г. до 85,6 рублей к началу 1917 г.