Гибель Иудеи

Наступило долгое молчание, только слышны были журчание ручья и жужжание жуков. Издали раздался громкий звук труб.

Это означало, что Веспасиан прибыл на Кармель и приближался к алтарю иудейского бога.

Вероника поднялась и направилась к опушке леса.

— Куда ты? — спросил Тит.

— Посмотреть на римлянина перед алтарем нашего бога, — ответила она с усмешкой. — Если хочешь, можешь идти за мной.

В один миг он подбежал к ней и заглянул в ее спокойное лицо.

— Ты еще гневаешься на меня, Вероника? — спросил он мягким, вкрадчивым голосом.

— За что? За то, что ты поцеловал меня во сне? Я уже об этом забыла.

— Будет время, когда ты об этом вспомнишь, — сказал он мрачно.

— Вот как?

— Да. Это будет тогда, когда Рим украсит меня вот этим за разрушение Иерусалима, — ответил он, вынимая лавровую ветвь, которую Вероника не заметила раньше.

Она посмотрела на нее и побледнела.

— Лавровая ветвь… — пробормотала она. — Где ты нашел ее?

Он с некоторым удивлением взглянул на нее.

— Ручей пронес ее мимо меня, когда я выслеживал исчезнувшую мореплавательницу.

Она сжала губы и пошла вперед. Глубокая складка легла между ее тонко очерченными бровями, придавая лицу что-то демоническое. Он не обратил на это внимания, думая все время только об одном: кого она любит?

Когда они приближались к поляне, где был сооружен алтарь, Вероника вдруг обернулась к Титу.

— Отдай мне ее, — глухо проговорила она и потянулась за веткой.

— Зачем?

— Эта ветка моя, я бросила ее в ручей. Значит…

Быстрым движением он спрятал ветку за спину.

— То, до чего дотронулась рука Вероники, — сказал он с улыбкой, — драгоценно для Тита. Я ни на одну минуту не расстанусь с твоей веткой.

— Все-таки я требую отдать ее. Она предназначается не тебе.

— А кому?

— Победителю!

— Значит, мне.

В ее упрямстве было для него что-то обаятельное. Она капризничала, как ребенок.

— Когда же ты мне ее отдашь? — спросила она.

— В тот день, когда уста Вероники прильнут к устам Тита.

— Никогда.

Они вышли на широкую поляну. Навстречу им шел Агриппа. Он удивленно смотрел на них.

Тит рассказал царю, где они встретились, но не сказал о том, что между ними произошло.

Когда Агриппа после обратился к сестре, прося объяснений, она только пожала плечами. И все-таки Агриппа успокоился, потому что Вероника странно улыбалась, когда она останавливала свой взгляд на Тите. Когда Вероника так смеялась…

Глава VII

Воины Веспасиана окружили опушку леса широко раскинутым кругом. Их щиты и копья сияли в солнечном свете. Веспасиан вместе с Агриппой и Титом стояли у алтаря. Недалеко от полководца двое слуг держали на пурпурных шнурах двух годовалых козлов и теленка. Принося их в жертву, Веспасиан надеялся снискать благосклонность единого Бога и отвлечь его благоволение от избранного народа.

— Базилид!

Пророк не появлялся.

Приняв приглашение Веспасиана, Вероника заняла место в его носилках и с усмешкой следила за тем, что происходило вокруг. Она знала, что Базилид, знаменитый пророк горы Кармель, тот, которому язычники приписывали сверхъестественную силу, на самом деле ничтожный служитель господнего храма в Иерусалиме Его некогда изгнали из храма, и он лишен был права взывать к имени Бога. Веспасиан, видимо, этого не знал. Но если бы он даже и знал, то все-таки, как все греки и римляне, готов был видеть во всяком, даже ничтожном, иудее существо особенное, одаренное необычайными способностями, состоящее в сверхъестественных отношениях к творцу мира. Идея иудейства — жертва всеми земными благами ради единого высшего существа. Веспасиан при всей своей насмешливости был очень суеверен и считал самое незначительное событие своей жизни предусмотренным божественной волей. Он видел во всем предзнаменование будущего. Все, казалось, оправдывало его веру. В одном из поместий семьи Флавиев старый освященный Марсом дуб пустил новые отростки при рождении трех детей Веспасии — матери полководца. Каждый из отростков был ясным предсказанием будущей судьбы детей. Первый отросток был слабый и скоро засох, и девочка, рожденная Веспасией, не прожила и года. Второй был очень сильным и обещал счастливый рост. Третий отросток стал деревом. И тогда отец Веспасиана, Сабиний, укрепленный в своей вере изречением оракула, повез своей матери известие, что у нее родился внук, который некогда будет императором. Та расхохоталась и удивилась тому, что сын ее уже стал слабоумным, когда сама она еще при полном рассудке.