Гибель красного атамана

Голубов продолжил. Беседа затянулась. Пухляков гадал: узнал его атаман или нет. Потом решил, что в любом случаи его надо кончать. А то вдруг спросит: как это он из плачущего студента за полтора месяца превратился в офицера?

— Оставайся у нас ночевать, Николай Матвеевич, — предложил станичный атаман, — завтра продолжишь гутарить.

Спать легли восемь человек в одной комнате.

— А кто этот наглый парень, — укладываясь спать, спросил казаков Голубов, — что меня редиской назвал.

— Да это студент из Раздоров. Они там все наглые. Был студент, стал офицером.

— Сейчас время такое, что всё возможно.

— Ты правильно гутарил — врут большевики, прельщают народ аки змии, — сказал один из казаков.

— Я тоже так думал, — откликнулся Голубов. — А потом понял, что не врут.

— А что же?

— Гораздо хуже. Они заблуждаются. Они искренне верят в то, что говорят. Они действительно хотят счастья для всех народов мира. Почему их Ленин заключил Брестский мир такой позорный? Да потому что он искренне верит, что завтра или послезавтра начнётся Мировая революция, победит пролетариат вкупе с прочими трудящимися и границы исчезнет. Поэтому он и земли Российской империи раздаёт. Если завтра Мировая революция, то всё это не имеет значения. Рай хотят на земле построить и туда всех людей загнать. А кто не хочет — того в расход!

— Да разве можно в рай пинками загонять?

— Они уверенны, что можно.

В шесть часов утра 30 марта по-старому опять состоялся сбор. Казаки толпились у правления. Все без оружия. Вооружёнными были только казаки взвода Пухляков, его дядя поручик Александров и его брат подъесаул Андрей Пухляков. У брата Фёдор накануне выпросил наган.

— Зачем? — удивился подъесаул.

— Для солидности. Какой же я офицер без нагана.

— Офицер ли ты?

— Я командир взвода — гордо возразил Фёдор.

Голубов вышел из куреня, где ночевал и направился к правлению. Пухляков шёл чуть сзади Голубова с наганом в руке, за ними шёл его вооружённый взвод. Создавалось впечатление, что Голубов был под арестом. И, правда, он был без оружия. Голубов хотел было пройти в правление, но его остановили около крыльца. Пухляков расположился сзади Голубова на крыльце.

— Почему был убит Чернецов? — спросили из толпы.

— Товарищи! — начал Голубов.

Раздались протестующие крики.

— Товарищи! — с нажимом в голосе сказал Голубов. — Это обращение большевики экспроприировали у нас, социалистов-революционеров. Для меня это принципиально. И вы для меня, станичники, братья и товарищи! И я вам не господин! В смерти Чернецова я не виноват. Был грех, разбил его отряд. Но убил его этот гад Подтёлков! Я-то чернецовцев в плен взял, да отпустил. А их опять выдали красным! Да не кому-нибудь, а Подтёлкову. Он Василия и убил.

— И всё-таки это странно, ваше высокоблагородие, — сказал кто-то из казаков. — Вы спасаете партизан Чернецова, а в Сальских степях гоняетесь за партизанами генерала Попова.

— У меня тогда было всего-то в подчинении три сотни сабель. А у Попова — полторы тысячи. Да незадолго до этого к нему пришёл другой Попов, Иван Данилович, с калмыками. Кто бы за кем гонялся.

Казаки засмеялись.

— А атаман Назаров, Волошинов и ещё пятеро, ты приказал убить, — истерично прокричал Пухляков. Его наган описывал круги возле головы Голубова. Он удивлённо посмотрел на студента, тот демонстративно перед глазами Голубова взвёл курок.

— Ты оружием-то не балуй, — спокойно сказал бывший красный атаман. — Назарова и прочих, расстреляли шахтёры из Алексанровск-Грушевского по приказу Подтёлкова, вернее, Донреввоенсовета, где председательствовал Подтёлков. Мне они не подчинялись. Я в это время наводил порядок в Новочеркасске. Не уследил.

Голубов посмотрел на Пухлякова. «Узнал!» — похолодело внутри у Фёдора.

— Врёшь! — взвизгнул Пухляков.

— Да, да, — поддержали его казаки. — Не может быть, что б не знал!

Сход загомонил. Назаров был свой и давно в отличие от Чернецова, и станичники очень переживали его гибель.

— Молчать! — рявкнул войсковой старшина Голубов. — Дайте сказать!

Толпа подчинилась, затихла.

— Да не уследил, о чём очень сожалею.

Толпа молчала, а Пухляков задал следующий вопрос:

— А почему вы шли против Каледина, его правительства и интересов казачества?

— Против интересов казачества я никогда не шёл, — грозным голосом объявил Голубов, — и против Каледина тем более! Да я был с ним не согласен в отдельных мелких деталях. Да и вы, станичники, были с ним не согласны! Вы не хотели воевать против красных. Я оправдываюсь перед вами в том, в чём и вы виноваты. Это тяжело!

— И нам нелегко, — раздалось тихо из толпы.

Голубов мог торжествовать победу, он улыбнулся в усы и произнёс спокойным голосом:

— Во! Вот, студент, не даст соврать …

Пухляков побледнел и закричал:

— Станичники! Он, ещё, будучи членом военного отдела областного исполнительного комитета, грозил Войсковому правительству солдатами Новочеркасского гарнизона!

— Я, казак, член правительства, грозил правительству солдатами!? Ты в своём уме, студент?

Пухляков был не в своём уме. Он боялся, что сейчас его трусость в Новочеркасске раскроется, он ткнул дулом нагана в голову Голубова и закричал: