Гибель красных моисеев. Начало террора. 1918 год

Как это ни страшно, но надо признать, что царь-мученик мешал не только большевикам, но генералам и офицерам, которых так ничему и не научило большевистское полугодие. Ни собственные несчастья, ни страдания, которые претерпевала Россия, не заставили их пожертвовать своими политическими пристрастиями и амбициями.

По сути дела, в июльские дни в Екатеринбурге повторилось то, что произошло в октябре в Петрограде. Там офицеры не пожелали защищать от Ленина Временное правительство, здесь — спасать государя из рук Янкеля Хаимовича Юровского.

Разгадать эту загадку русской офицерской души трудно, но без ответа на нее не понять, почему Гражданская война оказалась так жестоко проигранной Россией.

В следующей главе мы расскажем о крестьянских восстаниях, без которых невозможно представить картину лета 1918 года. То тут, то там вспыхивали тогда и рабочие волнения — летом 18-го года большевиков ненавидела уже вся Россия.

Чудовищно и непостижимо, что русские офицеры и беспорядочные, легко образующиеся и столь же легко рассеиваемые крестьянские и рабочие массы не сумели объединиться и стать силой, способной противостоять большевистскому злу.

Непостижимо…

Такого не могло быть ни в одной стране мира — только у нас. И это ли не свидетельство тому, что не случайно, вопреки прогнозам Маркса, большевики победили именно в России?

Но, наверное, потому и победили большевики, что в России даже и перед лицом гибели не сумели объединиться сословия в борьбе с общенациональным злом.

Да, реформы Александра II и Александра III открыли путь к достижению общенационального единения, но именно тогда, когда начали смешиваться сословия, когда пали непреодолимые преграды между образованным классом и народом, энергия привилегированного класса сконцентрировалась не на созидании, а на разрушении. И в этом смысле большевики—не случайность, а закономерный итог развития интернационалистической по своему воспитанию верхушки русского общества.

Увы…

Все русское образованное общество, ориентированное в результате петровских и послепетровских реформ на западную культуру, за исключением отдельных, наиболее выдающихся — здесь можно было бы назвать имена Достоевского и Менделеева, Победоносцева и Столыпина — представителей, не смогло противостоять интернационалистско-социалистической пропаганде, оказалось зараженным ее идеями. И эта страшная болезнь и сделала могучую страну беспомощной в руках ее палачей…

Как это ни прискорбно, но надо признать, что кадровое русское офицерство, сформированное в основном из внуков дворян-крепостников, так и не смогло простить обиды своих дедов, нанесенной им отменой крепостного права, ни русскому народу, ни русскому государю…

Зато, как мы знаем, испробовав большевистского кнута, это же самое русское офицерство рабски покорно служило в армии Льва Давидовича Троцкого, пока за ненадобностью оно не было стерто чекистами в лагерную пыль…

9

И все-таки и в безумном ужасе екатеринбургской трагедии видится нам духовный смысл, и в этом беспросветном мраке проступает неугасимый горний свет.

Далеко на Валдае, записывая в эти дни свои мучительные мысли о русской судьбе, замечательный русский публицист Михаил Меньшиков, кажется, эти проблески просиявшего над Екатеринбургом света и прозирал…

Вот записи, которые сделаны Михаилом Осиповичем под влиянием долетевших до валдайской глуши газетных «уток» о гибели государя.

«23 июня. Троицын день и поворот солнца на зиму… А мы еще и лета не видали. Дожди, дожди…

Встревоженное настроение. В “Молве “ настойчивые слухи об убийстве Николая II конвоировавшими красноармейцами… Жаль несчастного царя — он пал жертвой двойной бездарности — и собственной, и своего народа. Будь он, или народ, или, еще лучше, оба вместе поумнее, не было бы никакой трагедии.

В “Молве”рассказывается между прочим басня, будто Николай II был очень огорчен, узнав, что “Новое время “ переменило фронт, что М. О. Меньшиков и Пиленко сделались республиканцами.

Если это правда, то что же!

Стало быть, Николай читал мою статью “Кто кому изменил?”