Гибель лазарета «Чарльз Декстер»

Неужели это все ложь? Она не могла спросить их, она не знала. И Чен, и Дерлет, и Галилей умерли несколько веков назад. Даже сумасшедший экспериментатор на борту «Лазарета „Чарльз Декстер“» не смог бы вернуть их назад. Она помнила ощущение горячей убежденности, что истина где-то рядом, ее можно найти и за нее стоит заплатить любую цену. Выражение лица капитана Нвапы она тоже помнила. На малый миг, прежде чем она вновь обрела свой невозмутимый вид, в ее глазах мелькнул ужас. Вывести из равновесия капитана буджума было непросто, но Синтия совсем не гордилась своим достижением.

Она пыталась подобрать слова, которые не прозвучали бы банально и фальшиво, но Уандрей опередил ее, сказал резким голосом:

— Отведи нас к доктору Фиоренцо.

«Все это бессмысленно, доктор Фейерверкер. У человека перед тобой нет девяти десятых жизненно важных органов. Думаешь, ему есть чем сфокусировать внимание на тебе?» — мрачно подумала Синтия.

По крайней мере, теперь у этого сумасшествия было имя.

* * *

По темным и тихим коридорам «Лазарета „Чарльз Декстер“» Синтия плелась следом за архамерцами и мертвецом. За время, проведенное на «Ричарде Тревитике» и других буджумах, она стала немного разбираться в их внутренней архитектуре и теперь старалась сориентироваться. Синтия была почти уверена в том, что они уходят вглубь рта, оставив позади разрывающие пластины и режущие бриллиантовые зубы «Лазарета „Чарльз Декстер“». Экипаж «Ричарда Тревитика» ласково звал свой корабль Рикки. Как называла этот буджум его команда, может, Чарли? Глупая мысль навязчиво крутилась в голове, и Синтия никак не могла от нее отделаться.

Анатомия буджума не следовала общим принципам строения тела терранских млекопитающих, даже билатеральная симметрия отсутствовала, но одно было известно точно — если ты уходишь от рта, значит, идешь в сторону клоаки. Основные системы корабля находились так глубоко в чреве буджума, как только биоинженеры могли их там разместить.

«Лазарет „Чарльз Декстер“» служил госпитальным кораблем, поэтому в нем не предусматривалось отдельного медблока. Они проходили коридор за коридором, мимо палат, лабораторий и боксов, откуда должно было бы пахнуть дезинфекцией и лекарствами, если бы не проникающая повсюду вонь разложения, от которой слезились глаза.

Вскоре они обнаружили операционный блок, выглядевший так, словно был эпицентром партизанской войны. Синтия машинально замедлила шаг, пытаясь восстановить события. Где стояли защитники, откуда бежали нападавшие, человеческая ли кровь в этих жутких липких лужах или она другого цвета?

— Смотрите, доктор Фейерверкер, — сказала Мередит, указывая в конец коридора.

В том направлении, куда плелся майор Нгао, безразличный к возможному месту своей гибели, Синтия впервые за несколько часов вдруг увидела проблеск света.

Они продолжили следовать за мертвецом, из которого время от времени капала бурая жидкость, оставляя следы на полу извилистого коридора мертвого буджума. Луч света прорывался из приоткрытого люка, растекаясь по полу и стенкам, в щели можно было разглядеть лабораторию.

А затем там что-то мелькнуло.

Она согласилась на предложение Уандрея от безысходности. «Так и совершаются военные преступления, — подумала она. — Люди не могут с собой справиться и просто следуют приказам. Если бы ты оказалась такой же талантливой, как эти архамерские врачи, то придумала бы что-нибудь, а не ждала указаний Уандрея. — Она прикусила губу. — Если бы я оказалась такой же талантливой, как эти архамерские врачи, то, возможно, „Ричард Тревитик“ тоже погиб бы, как и „Чарли“».

Пришедшая мысль окончательно добила те чувства, которые еще оставались в ней после встречи с тихим мертвым проводником.

Что-то коснулось ее правой перчатки, а затем сжало руку. От страха перехватило в горле. Синтия, вырываясь, посмотрела вниз, пытаясь опознать жуткую тварь, схватившую ее. Тварь оказалась обычной летной перчаткой, такой же, как у нее. Девушка подняла голову и сквозь пелену света, отраженного в двух скафандрах, встретилась взглядом с Хестер. Задумавшись, Синтия задержалась и оторвалась от группы. От мысли, что она могла остаться в этой темноте совсем одна, сердце ее затрепыхалось, как корабельная крыса в когтях чешира.

Синтия пожала руку подруги, ответом стала белозубая улыбка, просиявшая на темном лице. Они пошли вперед вместе, но вскоре Синтия услышала странные скребущие звуки, и облегчение от того, что она не одна, испарилось. Чуткое ухо врача определило природу звука почти сразу: так скребут металлом о кость.

Сделав еще пять шагов, они подошли к лаборатории. Когда Мередит и Уандрей вышли из тени, Синтия, словно зачарованная, смотрела на то, как свет — не биолюм, а обычная рабочая лампа на аккумуляторе — играет на их потертых скафандрах. Она старалась не заглядывать в лабораторию. К счастью, их широкие плечи милосердно закрывали обзор.