Гибель линкора «Бисмарк». Немецкий флагман против британских ВМС. 1940-1941

В 8.45 утра западное командование германского флота во Франции дало ответ. Лютьенс вновь получил реальную возможность уйти от противника, поскольку инстанция на земле разобралась в том, что адмирал не мог осознать, а именно: противник потерял «Бисмарк». Радиограмма гласила: «Последнее донесение о контакте в 2.13 от K3G. Заканчивается тактическим сигналом в три цифры, но прямого сообщения о местонахождении корабля не содержит. Наше общее впечатление – контакт утерян. Периодически передаются оперативные радиосигналы на Бермуды и Галифакс, но не в направлении Гибралтара и отряда кораблей H, находящегося предположительно в Атлантике. Западное командование».

Тем не менее адмирал держался прежнего курса.

Гибельного курса…

Матросы пали духом. От одного страх передавался другому. Казалось, они отправились в этот морской поход так давно. Сколько же еще он будет продолжаться? Кончится ли когда-нибудь это бушующее море? Что еще можно сделать?

Они хотели вернуться домой. Они выполнили долг, потопили «Худ». «Бисмарк» нуждался в ремонте. Повреждения несерьезны. После их устранения новый выход в море. Это естественно, но нынешнюю операцию пора кончать. Теперь лишь один пароль: курс на Германию или Францию. Францию тоже можно считать домом, раз она оккупирована.

Многие перестали есть. Пища стала безвкусной. Притом что в других родах войск завидовали морякам, которых хорошо кормили. Им не давали протухшей пищи. В супе плавали большие куски мяса. Но ни у кого не было желания вылавливать их. Все потеряли аппетит. Живот и горло сводило судорогой.

Лаухс вошел в кубрик в большом волнении.

– Все в порядке, парни, – крикнул он, – через четыре часа мы доберемся до побережья.

– Отчего ты так думаешь?

– Мне сказал Линденберг.

– Откуда Линденберг знает?

– Я откуда знаю.

– Если не знаешь, то заткнись, – рассердился Пфайфер. – Чтобы не будоражить корабль своими домыслами из гальюна.

– Пошел к черту, – свирепо огрызнулся Лаухс.

– Так… завелся? Когда вернешься домой, снова начнешь трепаться, обязательно.

– Не зарывайся, или получишь по зубам.

Два моряка встали друг против друга, набычившись. Озлобились все. Любая невинная перепалка грозила перейти в потасовку. И все же все находились в одной лодке, одинаково ощущали свое пребывание среди морских волн в вооруженной консервной банке в ожидании очередного нападения, очередного орудийного залпа, очередной торпедной атаки. В ожидании благополучного исхода исполнения этого проклятого долга, окончания этой убийственной войны на море, этого страха и ужаса, этого бесконечного и непреодолимого ожидания на своих боевых местах у какого-нибудь прибора, рычага, кнопки.

Матросы вяло переминались на палубе корабля. Сегодня к ним присоединился Поллак, тучный старший матрос, которого ничто не могло вывести из равновесия. Сегодня он выглядел беспомощным. Он не отвечал, когда с ним заговаривали. Глядел перед собой с безумным видом. Потом взорвался:

– Не могу больше. Сейчас там должен родиться ребенок.

– Успокойся, приятель, – сказал Пфайфер. – Не только ты этого ждешь.

– Жена, – простонал Поллак. – Это должно было произойти вчера… Если я их вскоре не увижу, сойду с ума.

– Может, тебе пришлют письма вертолетом. Чего ты раскричался? Рождение ребенка – не повод дергаться.

– Займись своим обедом! – заорал на него Мессмер.

– Не могу.

– Пообедай, приятель. Первоклассный паек перед отправкой на небеса. Или ты хочешь утонуть на пустой желудок?

– После еды посиди и потолкуй или погуляй подольше, – заметил Линденберг.

Пфайфер решил оставить гастрономическую тему.

– Нам следовало бы завести женщин на старой посудине, – сказал он, – тогда бы я посмотрел на вас. Тогда не было бы никаких жалоб, так? Томми могли бы появляться сколько угодно, вы бы не обращали на них внимания.

– Итальянцы держат женщин на борту, – заметил кто-то.

– Ерунда… Если и держат, то только для офицеров.

– Ну и хорошо, когда им надоест, наступит твоя очередь.

– За это он даже готов встать в очередь за офицерами, – вставил Пфайфер.

Все рассмеялись. На несколько секунд тема номер один заставила их забыть о пребывании на «Бисмарке».

– Моя несчастная женушка, – застонал Поллак.

– Ты, глупый болван… Твоей жене гораздо лучше, чем тебе. Очень скоро ты займешься стиркой пеленок.

Старший матрос встал и застегнул на себе боевой пояс.

– Ребята, настало время вахты. Вы – подонки. В вашей башке ничего нет, кроме жратвы, женщин и отпуска.

– Это кое-что, во всяком случае, – медленно произнес Мессмер. – У тебя же совсем нет башки, одна лишь тыква.

– Это еще мягко сказано, – поддержал его Пфайфер.

Они не спеша ушли с палубы. Времени было предостаточно. Оно разрывало душу. Такая ситуация может сломить даже моряков…

Она их действительно ломала. Каждый час, каждые сто пять минут. Когда ничего не происходило, многое случалось. Потому что они не знали, что происходило.

«Бисмарк» послал радиограмму. Непостижимо! Но в этом не было сомнений. Британские радиолокаторы работали вовсю. Как такое могло случиться? Однако это не волновало сэра Джона Тови…