Гибель на рассвете.Подлинная история убийства Гейдриха

В полночь заревели моторы грузовиков, и отряды немцев в железных касках, собранные из казарм и квартир по всей Праге и ее окрестностям, погрузились в них. Каждый получил приказ, каждому была поставлена цель. Все проходы должны быть тщательно осмотрены, все дома в выбранных районах должны быть блокированы и обысканы. Любое проявление сопротивления должно немедленно караться смертью. Все подозрительные личности без документов подлежат немедленному аресту и доставке для допроса.

Машины заревели, и клубы дыма из их выхлопных труб устремились к звездному небу. Грузовики с высоким верхом загромыхали по улицам, и жители Праги, слыша их, беспокойно ворочались во сне.

Найти людей, покушавшихся на Гейдриха! И охота началась.

Ян Кубиш, вконец измотанный, приняв лекарство, спал в кресле у тетушки Марии. Йозеф спал более спокойно в доме Фафки. И по всей Праге, где скрывались вновь прибывшие парашютисты, они спали беспокойно и были настороже.

В квартире госпожи Терезы дремал в кресле полностью одетый лейтенант Опалка. К четырем часам утра он глубоко уснул.

Когда Ян и Йозеф не пришли на заранее назначенную встречу, чтобы обсудить дальнейшие планы, он понял, что что-то не вышло. Сообщения, переданные по радио, это подтвердили. Теперь он был готов к началу террора. Госпожа Тереза первой услышала звонок в квартире дворника внизу. Посмотрев в окно, она увидела отблеск железных касок и услышала рокот голосов.

Она бросилась будить Опалку, но он тоже услышал и застегивал куртку. Она посмотрела на него с ужасом.

— Это может быть всеобщим обыском. Я думаю, это — солдаты, а не гестаповцы.

Опалка знал, что разница между вермахтом и гестапо — чисто теоретическая.

— В тайник — быстро! — сказал он.

Квартира была небольшой: гостиная, столовая, кухня и спальня. Они быстро перешли в гостиную комнату. Ненаблюдательному глазу казалось, что в ней абсолютно негде спрятаться. Круглый стол, стулья, у одной стены — кушетка с деревянными подлокотниками, накрытая полосатым сатиновым покрывалом, две диванные подушки по краям. Над ней на стене висит книжная полка. Справа — небольшой встроенный стенной шкафчик, внутреннее пространство которого используется для хранения щеток и тряпок.

Вместе они приподняли кушетку и отставили ее от стены. За ней оказался еще один стенной шкаф — только чуть пошире.

Опалка залез в него, госпожа Тереза закрыла дверцу и придвинула кушетку обратно на место. Она полностью загородила небольшую дверцу, кроме ее левого верхнего уголка. Установив подушки на верху кушетки, она его как раз закрыла, но это было непрочное прикрытие.

Услышав шум у двери, она обернулась, ее сердце сильно билось. Там стояла ее маленькая дочурка Аленка. Ей было десять лет. Когда гестаповцы пришли за ее отцом, ей было семь. Ее тогда разбудили в это же время, и она видела, как его увели.

Теперь в ее глазах был тот памятный ужас. Этот ужас был таким явным и открытым, что госпожа Тереза тихо заплакала оттого, что ей вновь приходится переживать это унылое и горькое испытание.

Она ласково взяла ее на руки и крепко прижала к своей груди.

— Доченька, — сказала она, — не пугайся. Сядь в кресло, в котором спал дядя Адольф и не говори ни слова, когда солдаты придут делать обыск. Если мы ничего не будем говорить — они скоро уйдут.

В квартире внизу был слышен топот ног. Вся дрожа, она посмотрела по сторонам, нет ли признаков присутствия Опалки.

Поспешив в гостиную, она шепотом сказала над кушеткой:

— Не волнуйтесь! Я уверена, это только солдаты.

Его голос был настоятельным.

— Я забыл револьвер! Он — под подушкой. Есть время взять его?

Она кинулась к креслу, подняла Аленку и перевернула подушку.

Он был там — браунинг-автомат, тяжелый, холодный и опасный. Она схватила его и побежала обратно в гостиную. Отодвинула кушетку, открыла дверцу, сунула револьвер ему в руки.

— Как удачно! — прошептал он.

Почти одновременно она услышала тяжелый стук в дверь и поспешила в прихожую. Проходя еще раз мимо кресла, она заметила его галстук, лежащий на полу у ножки кресла, с которого он упал. Она сгребла его и запихнула поглубже в карман халата. С пересохшим ртом, с тяжелым, как камень, сердцем, она отперла запор и открыла входную дверь.

Снаружи стояли два эсэсовца. Они были в форме, в касках, агрессивны, подозрительны. Мрачно посмотрев, они втолкнули ее обратно в квартиру.

— Что вам угодно? — спросила она. И вся дрожа, стараясь выразить негодование, она резко сказала: — Кроме меня и дочери, никого нет!

Они молча прошли через прихожую. Посмотрели на Аленку, которая ответила прямым, непосредственным детским взглядом.

Пока один осматривал кухню и спальню, второй прошел в гостиную. Госпожа Тереза — за ним. Он открыл дверцу маленького стенного шкафа, потыкал внутри своим ружьем, затем пощупал рукой. Обвел глазами кушетку, задержал взгляд на подушках у одного края. Шагнул к ним, посмотрев при этом на госпожу Терезу. С чувством безнадежного ужаса она метнула взгляд на комод в другом углу. Это остановило его на середине шага.