Гибель отложим на завтра. Дилогия

Дверь застонала, и глазу Ирионга предстал какой-то рыжеволосый воин. Кто он такой, плененный военачальник не знал. Впрочем, тот сам представился и, что удивительно, на языке Отерхейна.

— Кайнис Аххарит. Рад приветствовать доблестного Ирионга у себя в гостях.

Кайнис? Этот мальчишка? Вот так стыд! Его пленил зеленый юнец!

Тот уставился в ожидании ответа, но Ирионг предпочел промолчать, тогда рыжеволосый заговорил сам:

— Я развяжу тебя. Твою рану следует обработать. Потом мы с тобой выпьем вина и поговорим. Только глупостей не делай.

И вся эта фраза на языке Отерхейна! Военачальник не смог сдержать изумления:

— Ты говоришь на нашем наречии?

— Так же, как на наречии Сайхратхи, Ишмира, Эхаскии и многих других. Только зная язык, можно понять душу и культуру чужого народа.

— А был уверен, что илиринцы считают нас неотесанными варварами, не имеющими ни души, ни культуры, — усмехнулся Ирионг, как ему показалось, язвительно. Однако Аххарит отреагировал спокойно, только небрежно взмахнул рукой и обронил:

— Так считают глупцы. Но я не имею несчастья к ним относиться.

И тут же, подойдя к военачальнику, перерезал веревки, стягивающие его запястья.

— Давно мечтал познакомиться с тобой, — произнес кайнис. — С тобой и твоим кханом. Что ж, одно из моих желаний исполнено. Даже жаль, что мы с тобой по разные стороны, но так уж сложилось.

Чем дольше Ирионг слушал и смотрел на этого юношу, тем больше удивлялся. Впрочем, он был далек от мысли, что непонятная симпатия этого рыжего к нему, вражескому предводителю, как-то поможет вырваться из плена. Нет, такой не выпустит своей добычи.

* * *

Да, Аххарит увел противников от Октане, он захватил их главного военачальника, однако основные силы Илирина продолжали отступать все дальше и дальше к столице, неся огромные потери. Не сбылись надежды Хаттейтина на усталость вражеского войска и на противостоящие ему ветра. Словно злобная ярость кхана передалась и его людям, заставляя их убивать, жечь и калечить противника и не щадить мирных жителей.

Растерялся Илирин, впал в уныние. Правду говорил Аданэй, когда утверждал, что давно уже это древнее царство не вело войн и давно уже богатые купцы пользовались здесь куда большим уважением, чем знаменитые воины. Избалованным роскошью илиринцам непросто давалось сдерживать напор диких орд, которые с юных лет воспитывались в набегах да схватках. Но сдерживали. Пока еще сдерживали. Во многом благодаря таким, как кайнис, но их оказалось недостаточно.

Впрочем, Отерхейн также нес немалые потери. Лишился кхан Элимер Ирионга: его застрелили при попытке бегства. Конечно, допустившие его смерть поплатились за это собственными головами, ибо живой военачальник представлял для илиринцев куда большую ценность, нежели мертвый. Да, теперь уже не опоить его цветным зериусом и не вытянуть из него планов войны. А виноватыми в этом оказались несколько остолопов. Разозлившись, Аххарит расправился с ними без капли сожаления.

А Великий Кхан Отерхейна от известия о смерти своей правой руки пришел в еще большую ярость. Октане поплатилась за это. Город был сожжен, все жители — от стариков до детей — убиты, а отерхейнские орды двинулись дальше, шаг за шагом продвигаясь вглубь страны.

В эртинском дворце заламывала руки Маллекша, кусала губы, вознося мольбы Богине. Но тщетно. Глухи оставались Боги к мольбам детей своих. Мертвая ныне Аззира понимала это, когда утверждала, что Богам нет дела ни до Илирина, ни до Отерхейна. Но Маллекша продолжала надеяться, творя чары, стараясь помочь ими отступающему войску, пытаясь навести проклятие на кхана.

А перед Элимером уже забелели стройные башенки Эртины. Пока еще далеко, на горизонте, но еще чуть-чуть, последний рывок, разнести вражеское войско — и войдет Отерхейн в сердце Илирина, не защищенное крепкими стенами. Ибо не как крепость возникала эта надменная столица, а как оплот красоты и искусства.

Однако не так-то просто, несмотря на открытость, оказалось ее покорить: именно здесь, на подступах к столице, воспылала илиринская рать потерянной, казалось бы, яростью, и ощетинилась подобно дикобразу. Воинские отряды попытались зайти на захватчиков с двух сторон, а местные жители, позабыв о робости и страхе, тайком да ночами отправлялись на вылазки, громя обозы с продуктами и ранеными, пытаясь задержать врага, чтобы помочь своим заступникам.

Из ворот трех городов, окружающих равнину, по которой неслись отерхейнские всадники, выступили защитники, дабы не позволить неприятелю завладеть Эртиной. В этой битве должно было решиться, за кем останется победа и чья держава падет к ногам другой. Теряли обе стороны воинов, теряли матери сыновей, жены — мужей, а друзья — друг друга. Пал с коня могучий Рест и, узрев гибель товарища, взревел Видольд, растеряв свое хладнокровие, однако не рассыпалось кольцо телохранителей вокруг Великого Кхана.

Час прошел. Потом еще два. Поредел строй защитников, утратил Илирин боевую ярость — сомнения и неуверенность овладели древней державой. И вот, казалось бы, еще одно усилие — и падет Эртина к ногам жестокого Отерхейна.

* * *