Гибель поэта

Зоя Платоновна заставила себя сделать шаг, второй, скользнула на мокром листе и еле удержала равновесие. Даже ахнула.

И тут же тяжелые шаги застучали вновь, дыхание, свирепое, частое, звериное, приблизилось и жестокая рука схватила Зою Платоновну за плечо.

- Попалась!

- Уберите руку! - сказала Зоя Платоновна. - Я здесь совершенно ни при чем!

- Нет, не отпущу, - ответил голос и потянул Зою Платоновиу к свету, к фонарю. Хорошо еще, что решил не убивать на месте.

Но до фонаря нападающий ее не довел. Как только стало светло настолько, что можно было разглядеть гладкие седые волосы и четкий профиль Зои Платоновны, пожилой мужчина в пижамных штанах и в майке отпустил ее и спросил:

- Это не ты?

- Я даже не знаю, кого вы имеете в виду, - сказала Зоя Платоновна.

То, что нападающий был в пижамных брюках, ее почему-то успокоило. И перевело таинственное ночное событие на уровень семейной драмы.

- Тогда простите, - сказал мужчина. - И идите дальше.

- Это я и собиралась делать, - сказала Зоя Платоновна. - Не за вами же я бегаю по улицам.

- И я не за вами, - сказал мужчина. - Понимать надо. Но она все равно никуда не денется.

- Денусь, - ответил из темноты высокий голос. - Нормально денусь. Я у мамы жить теперь буду.

- Попробуй только, - ответил мужчина, медленно продвигаясь по направлению к голосу.

- Только не догоняй, - сказал высокий голос. - Я шибче бегаю. Говори оттуда, где бабка стоит.

Мужчина вздохнул и остановился. Гнев его иссяк.

- Вы, конечно, не курящая, - сказал мужчина Зое, которая сама не смогла бы ответить, почему она не уходит.

- «Беломор» у меня, - сказала Зоя Платоновна.

- То, что надо, - сказал мужчина. - Вообще-то я сигареты курю, «Яву», но сейчас как раз настроение под махорку.

Зоя Платоновна тоже закурила. В кустах у забора что-то шевельнулось.

- Чего шуршишь? - спросил мужчина. - Надоело?

- Муравей укусил, - мрачно ответил высокий голос.

- Еще не один укусит, - сказал мужчина. - Зачем слово давала?

- Я ходила к нему, честное слово, ходила, деньги предлагала. А он говорит - все уже сдал на центральный пункт.

- Врет, - сказал мужчина убежденно.

- А может, не врет…

- А на центральный пункт ходила?

- Закрыт он.

- А почему раньше не послушалась?

- Не хватало, сам понимаешь, не хватало.

- А теперь хватает?

- Теперь хватает.

- Вот видишь, бабка, - сказал мужчина Зое Платоновне, - никогда не женись на молодой.

- А что случилось? - спросила Зоя Платоновна.

- А то случилось… стыда не оберешься… Влюбился я. Это еще полбеды.

- Это не беда, а счастье, - заметил голос из кустов. Теперь Зоя Платоновна уже понимала, что голос женский, молодой. - Любовь - это счастье.

- Счастье и стыд, - сказал мужчина, - потому что между нами двадцатилетняя разница.

- Любви все возрасты покорны, - послышался ответ из темноты.

- Если бы ты меня любила.

- Любовь выражается не во вздохах на скамейке и не в прогулках при луне, - сказал женский голос.

- Она в школе отличницей была, - сказал мужчина. - Я сначала даже радовался в беседах с Риммой за ее образованность и начитанность, но она оказалась поверхностной и даже, можно сказать, пустой. Лучше пускай человек всю жизнь читает одну книжку, скажем, «Анну Каренину», вы меня понимаете, читает и переживает и внутренне растет. А это что за фрукт? «Три мушкетера», это шедевр, да? Майор Пронин, это шедевр, да?

- Это все классика, - сказала Римма.

- За эту, простите, классику она всю литературу из дома на макулатуру променяла.

- Только что старое и скучное.

- Собрание сочинений Леонида Андреева - это скучное?

- Читать невозможно. И без переплетов.

- Видите? А журнал «Русский архив» - это что, скучное?

- Умереть можно.

- А первый номер альманаха «Северные цветы», это что?

- И сам не читал! И сам не читал!

- Мои предки это все своими руками собирали, а тебе скучно?

- И «Северные цветы» в макулатуру? - спросила Зоя Платоновна.

- Вот видишь, человек посторонний, пожилой, а ты ее тоже буквально в сердце поразила.

- Мне на три тома надо было вес набрать, - сказала из кустов Римма. - Ив том числе «Граф Монте-Кристо». А если не успеешь, в магазине кончатся.

- Леонид Андреев в магазине сто лет назад кончился! - взревел мужчина. - Дай, бабка, еще папироску, а то у меня инфаркт случится.

- Что, сердце болит? - Голос в темноте изменился, дрогнул.

- Не надейся, не заболит. Твои таблетки не понадобятся.

- Но у меня веса не хватало, - пискнула из темноты молодая жена.

- И тогда она переписку моей прапрабабки из дореволюционного времени ему отнесла. Отнесла? Альбом прапрабабки отнесла?

- Альбом я с самого начала отнесла, - сказала молодая жена. - Давно еще. И письма. Они в сундуке лежали, в чулане. Кому это нужно?

- Вот! - сказал мужчина, бросил папиросу на землю и, сгорбившись, пошел прочь. Было тихо. Потом хлопнула калитка.

Рядом с Зоей Платоновной возникла темная фигурка.

Девочка как девочка, наверное, была отличницей. Гладкая кожа, пухленькая, чистенькая, карие глазки, патлы по плечам. Дитя НТР и массовой культуры.

- Вы в самом деле собрание сочинений и письма…