Гибель поэта

— Пятьдесят, — сказал старьевщик и протянул руку к альбому.

— Держите, — сказала Зоя Платоновна, стараясь достать деньги из сумки и при том не выпустить альбома.

Старьевщик принял две лиловые бумажки и сказал:

— Надо было сотню просить, что-то ты легко согласилась. Он тихо засмеялся, а Зоя Платоновна увидела, как по переулку бредет Митя, уже не в пижаме, а в джинсовом костюме.

— Здравствуйте! — закричала Зоя Платоновна, поднимая альбом, как знамя. — Узнаете?

Не может быть! — закричал владелец альбома и бросился к ней.

— Ах да, — вспомнила тут Зоя Платоновна. — А где письма? Письма лежали на мостовой, аккуратной пачкой. Но старьевщика рядом уже не было.

6

Уже начало смеркаться. Они положили альбом на стол у открытого окна на улицу и не спеша листали его.

— Грех какой, — повторял Митя, — не будь этих событий, он мог бы до скончания века в чулане пролежать. Стыд, понимаете?

— Я же тебе говорила, — радовалась обретению молодая жена Римма. — А ты ругался.

— А вот эта подпись? Как вы думаете, это может быть Лев Толстой? — спрашивал Митя. Ему очень хотелось, чтобы в прапрабабушкином альбоме отметилась вся русская литература.

Они проглядели альбом начерно. Автографов Пушкина там было два и даже один рисунок — женская головка. А вдруг Пушкин чувствовал к прапрабабке сердечное влечение?

Римма собрала на стол, они выпили по маленькой за литературное счастье. Время от времени они кидали взгляды на альбом, как на живого друга, зашедшего в гости. Они обсуждали, Как повезут его в Москву и какое там будет удивление. Приятный час провели за разговором.

— Все-таки хорошо, что у вас с собой полсотни было, — сказал потом Митя. — Вы не думайте, мы вернем, мы же понимаем.

— Конечно, Митенька, — сказала Римма. — Я из своих отдам, которые мне мама на холодильник дала. Ведь я во всем виновата…

— Ну что вы, — сказала Зоя Платоновна. — Как можно. Ей показалось, что от окна послышалось какое-то шуршание. Она обернулась и не поверила глазам. Альбома на столе не

было.

— Митя! — закричала она.

— Митя!.- закричала молодая жена.

— Это он, подлец! — закричал Митя. — Он подслушивал! Он все понял!

Митя бросился к окну, но наткнулся на край стола, свалил его и этим помешал вскочить Зое Платоновне. И пока они разбирались в ногах, руках и битой посуде, похитителя и след простыл.

7

Когда они добежали до дома, в котором жил поэт Крымский-Москвич, уже почти стемнело. Они будто на крыльях мести взлетели на второй этаж. Митя грохнул кулаком в дверь.

— Сейчас я ему! — прорычал он.

— Нет его, — сказала Зоя Платоновна. Она показала на запертый висячий замок. — Ничего, — сказал Митя. — Он от нас не скроется.

Они спустились вниз. Они молчали. Молодую жену била нервная дрожь. Неподалеку гуляли ребята с транзистором и гремела веселая музыка. Мигая огоньками, пролетел самолет.

Под уличным фонарем возникла фигура старьевщика. Руки его были пусты. Он смело подошел к ожидавшим его мстителям.

— Еще чего? — спросил он скучным голосом.

— Отдавай альбом, — сказал Митя. — Хватит.

— Какой альбом? — удивился старьевщик.

— Мой альбом, пушкинский.

— Я как расстался с этой бабкой, — сказал старьевщик, — альбома в глаза не видал. Истинный крест. Не мешайте мне домой вернуться..

— Я его из тебя вытрясу, — сказал Митя.

— Тряси, — предложил старьевщик, чуть расставляя руки, чтобы Мите было его удобней трясти. — Но я альбом вот этой москвичке отдал. Так что лучше ты ее потряси.

Митя ринулся было уничтожить старьевщика, но Зоя с Риммой его удержали. Ясно было, что альбома у старьевщика нет.

— Пропустите его, — сказала Зоя Платоновна.

— То-то, — сказал поэт и прошел между ними к дверям, как броненосец сквозь вражескую эскадру.

Стало тихо. Даже музыка замолкла. Было влажно и холодно. Подуло от леса.

— Чего тут стоять, — сказала Зоя Платоновна. — Пошли домой.

— Нет, я не уйду, — сказал Митя.

— И до утра будешь стоять, да? — спросила жена. — Я замерзла.

Зоя Платоновна ущипнула Митю за руку, и тот вдруг понял.

— Ладно, — сказал он. — Придется уйти. Денег жалко. Не надо было вам полсотни отдавать.

— Пошли, чего уж, — сказала Зоя Платоновна, и ей показалось, что из-за двери послышался сдавленный смешок.

Отойдя шагов на сто, они остановились в черной тени деревьев.

— Ясно, что альбом он оставил где-то по дороге, — сказала Зоя Платоновна. — Но где? Может, у кого из друзей?

— Будем подстерегать, — сказал Митя.

— Времени у него было мало, — сказала Зоя Платоновна. — Вряд ли он к знакомым забегал. И никому он не доверяет, не такой человек. Значит, он спрятал альбом в безопасном месте.

— Чтобы ночью взять, когда мы уйдем, — сказал Митя.

— Как он сюда бежал? — подумала вслух Зоя Платоновна.

— По нашему переулку, — сказал Митя, — потом мимо Троицкой церкви, через парк. Самый короткий путь.

— Церковь… парк… — сказала Зоя Платоновна. — Как в фильме ужасов. Что же, придется нам повторить его путь. В обратном порядке. Но оставлять его без присмотра тоже опасно.

— Я останусь, — сказал Митя, — хоть до утра простою.

— Ты простудишься, — сказала Римма. — Я с тобой побуду.