Гибель синего орла

Пинэтаун говорит, что в Западной и Алазейской тундрах никто из коренных жителей не разрисовывает тело татуировкой.

Будить девушку не хотим. Разворачиваем спальные мешки, укутываемся в теплые меха и накрываемся обледенелым брезентом.

Под шум бури засыпаю чутким, неспокойным сном.

Глава 7. НАНГА

Туман поднимается с малиновой воды озера. Лучи утреннего солнца не могут пронзить туманное облако и, рассеиваясь, окрашивают в розоватый цвет воду и снежную тундру. Высокий берег озера скрывает море. Прибой грозно шумит вдали. Буря окончилась, воздух свеж и прохладен.

Маленькое озеро успокоилось, и мелкая зыбь лениво покачивает вельбот. Разбудил меня громкий голос Пинэтауна. Я выглянул из спального мешка. Брезент висит на мачте, точно просыхающий парус.

Устроившись среди груза, Пинэтаун разговаривает с маленькой пассажиркой.

Разговор не клеится. Юноша задает вопросы, повторяя их на пяти языках: по-русски, по-чукотски, по-якутски, по-ламутски и по-юкагирски. Вопросы дополняются выразительными жестами.

Но девушка испуганно молчит. Красивые монгольские глаза ее блестят, как черные маслины.

- В чем дело, Пинэтаун, почему ты ее пугаешь?

Мое появление производит неожиданное впечатление. Незнакомка бледнеет и съеживается, словно ожидая удара.

- Таньг!.. - громко шепчет она, откинувшись к мачте.

Может быть, ее испугала моя курчавая борода, отпущенная на Севере.

- Совсем дикая, ничего не понимает, пятью языками говорю... сокрушается Пинэтаун. - Ну, чья ты, чья? - снова спрашивает молодой пастух по-чукотски.

Девушка смотрит на меня большими, влажными от слез глазами. И вдруг, уронив голову на руки, плачет, вздрагивая всем своим тоненьким, худеньким телом. Блестящие черные волосы рассыпаются, свиваясь в кольца.

Пинэтаун растерянно молчит. Невольно протягиваю руку и глажу головку плачущей девушки. Она резко отстраняется и, вскинув голову, смотрит мне прямо в глаза обжигающим, ненавидящим взглядом.

Она или не хочет отвечать на вопросы Пинэтауна или не знает языков тундры. Какая-то тайна окружает это маленькое существо, полное страха и ненависти.

- Эх, Пинэтаун, почему не разбудил раньше? Пастухов искать пора...

- Больно крепко ты спал, жалко будить.

Поднимаем якорь и пристаем к илистой отмели у подножия обрыва. Тундра в снегу. Нужно подкрепиться перед походом. Добывать для костра плавник под снегом некогда. Пинэтаун, вытащив примус, принимается разжигать его на корме.

Вода в озере оказалась соленой. Пришлось натаять в ведре снег. Скоро под шум примуса весело забурлил кипяток, и Пинэтаун заварил крепкий, ароматный чай.

Наша пассажирка с любопытством разглядывает примус, позабыв о своем страхе. Неужели она никогда не видела примуса? Где живут ее родные? Ураган пригнал плот с севера - со стороны океана.

- Иди чай пить! - зовет ее Пинэтаун.

Гостья не пошевелилась; словно не слышит приглашения. Расстилаю перед ней брезентовую куртку и раскладываю все наши припасы: вяленого гуся, утиные яйца, собранные у Чукочьего мыса, рафинад, галеты, хлеб и последнюю банку с абрикосовым вареньем.

Лишних кружек у нас нет - пришлось поставить гостье свою кружку, а себе взять миску. Маленькая дикарка оказывается наблюдательной и тотчас замечает перестановку. Она поспешно вытаскивает из-за пазухи деревянную чашечку и ставит перед собой, отодвигая мою большую кружку. Чашечка искусно выточена ножом из твердого как камень наплыва березового корня и напоминает вещичку, вырезанную из карельской березы.

Пинэтаун с удивлением разглядывает точеную чашечку.

- Однако, в тайге жила черноволосая: в тундре нет березового корня, говорит он, наливая черный, как кофе, чай в березовую посудинку.

Девушка схватывает свою чашечку и жадно глотает горячий чай. Но к сахару и хлебу не притрагивается.

- Кушай! Почему смотришь? - подвинул к ней сахар и хлеб Пинэтаун.

Она мотнула черноволосой головой, как норовистый олень в упряжке. Юноша наливает ей еще чаю.

Вытащив нож, кромсаю гуся на части и кладу перед гостьей самые вкусные кусочки. Девушка принимается уплетать вяленую гусятину - она страшно голодна.

- Эгей! Совсем дикая... одно мясо кушает, - удивляется Пинэтаун. Ой, чашечку не проглоти... - шутит юноша, едва успевая подливать чай в крошечную посудинку.

Он ткнул себя пальцем в грудь.

- Пи-нэ-таун. А тебя как зовут? - спрашивает он почукотски.

- Нанга, - произносит вдруг девушка тихо и певуче. Испуганно оглянувшись, она повторяет: - Нанга...

- Нанга, кого ты боишься? - ласково провожу рукой по черным прядям ее распущенных волос.

Нанга не отстраняется, она смотрит на меня чудесными черными глазами, полными слез. Смятение, испуг, недоверие отражаются в ее глазах.

Окончив завтрак, мы с Пинэтауном отправляемся на поиски пастухов, оставив Нангу в вельботе. Благополучно преодолев вязкую илистую отмель, карабкаемся по крутому обрыву тундрового увала.

Океан совсем близко. Туман висит над морем, и затихающие волны отсвечивают серебром. У берега волны медленно вскипают прибоем и откатываются назад, изукрашенные мраморным рисунком пены.