Гибель советского кино. Интриги и споры. 1918-1972

Отметим, что едва Красная армия освободила территорию Польши (в 1944 году), как Армия Крайова направила свое оружие против нее. Например, согласно донесениям НКВД той поры, в октябре того же года партизаны из АК убили 15 коммунистов в Холмском районе, 6 коммунистов и 5 бойцов Красной армии в Замостьянском районе, 5 красноармейцев в Люблинском районе и т. д.

Не ослабевал террор со стороны АК и после войны (о чем и шла речь в фильме «Пепел и алмаз»): так, только с 1 по 10 июня 1945 года в Польше было убито 16 красноармейцев, 27 сотрудников органов общественной безопасности и милиции, 25 членов ППР и активистов, 207 человек гражданского населения. И так почти каждый месяц вплоть до осени 1946 года.

Не спорим, что для поляков это была народная трагедия, сродни гражданской войне. Но для советских людей бойцы Армии Крайовой были ничем не лучше фашистов. Поэтому, когда вышел фильм Вайды о бесстрашных подпольщиках Армии Крайовой, советские идеологи тут же назвали его враждебным социализму и запретили прокат в СССР. А как иначе можно было отнестись к фильму, где подпольщики АК охотились (и успешно) за коммунистом и все симпатии зрителей были на стороне террористов?! Кроме этого, в фильме было и много других антисоциалистических выпадов. Например, все действие фильма происходило в День Победы (в ночь на 9 мая 1945 года), и празднество, которое коммунисты устраивали в гостиничном ресторане по этому поводу, Вайда в своем фильме показал как отвратительную попойку.

Отметим, что польская «новая волна» вызвала бурю восторгов у либеральных советских киноведов, кто имел возможность увидеть их в залах Госфильмофонда. Правда, выразить свои восторги публично, в СМИ, они не могли, поскольку официальная точка зрения в отношении «польской школы» была однозначная — осуждение. И лишь много позже, уже в эпоху горбачевской перестройки, все киношные издания наперебой бросились публиковать эти запоздавшие восторги. Например, киновед С. Лаврентьев в журнале «Искусство кино» писал следующее:

«Читал ли Вайда ленинские статьи о партийности литературы?» — гневно вопрошал Р. Юренев в своей статье «О влиянии ревизионизма на киноискусство Польши», опубликованной в 1959 году в сборнике «Вопросы эстетики». Голос Ведущего Критика естественно потянул за собой подголоски специалистов рангом пониже, усмотревших в «польской школе» покушение на устои.

Что ж, фильмы Вайды и Кавалеровича, Мунка и Хаса действительно покушались на устои. На устои догматизма. Скажем больше — покушение было успешным…».

Симпатии советских либералов к «польской школе», да и к самой Польше в частности, объяснялись просто: среди всех стран соцлагеря именно в ней были особенно сильны не просто антирусские, а самые что ни на есть русофобские настроения (корни их лежали еще в далеком прошлом). На этой почве они и сошлись. Поэтому с одинаковой ненавистью советские и польские либералы относились к официальному польскому кино вроде сериалов «Ставка больше, чем жизнь» или «Четыре танкиста и собака», где воспевалась дружба польского и советского народов, и с одинаковым восторгом поддерживали любую ленту, где эта дружба подвергалась хотя бы малейшему сомнению или критике.

В те дни, солидаризуясь с «польской школой», советский критик В. Божович написал статью о том, что в советском кинематографе проклюнулась своя «новая волна» (Чухрай, Алов — Наумов, Абуладзе), и попытался отправить ее во французский журнал «Синема» (осенью 1959 года). Однако это послание было перехвачено на полпути и немедленно уничтожено. «Никакой „новой волны“ у нас нет и не будет!» — заявил во всеуслышание один из руководителей Кинокомитета. Однако рукописный текст уничтожить было можно, но мозги-то людям не переделаешь.

Вообще если смотреть из сегодняшнего дня на тот союз социалистических стран, который образовался после Второй мировой войны, то можно смело сказать, что он изначально был обречен на распад. Все эти восточноевропейские страны, образовавшие соцлагерь во главе с СССР, изначально были ненадежными партнерами в деле строительства социализма. Ну, какой мог получиться союзник для России из русофобской Польши или из недавних сателлитов гитлеровской Германии вроде Венгрии и Чехословакии? Впрочем, эти сомнения приходили в головы русских мыслителей еще за сто лет до подобного объединения. Писатель Ф. Достоевский по этому поводу писал следующее: