Гибель советского кино. Интриги и споры. 1918-1972

Однако директора такая аргументация не удовлетворила. И когда Чухрай отказался вносить необходимые поправки, он вызвал к себе монтажера фильма. «Ваш режиссер возомнил себя Львом Толстым, — обратился Сурин к монтажеру, вернее, монтажерше (это была женщина). — Он отказывается вносить исправления в картину. Поэтому я официально лично вам приказываю вырезать из фильма эпизоды, которые я отметил». И директор протянул женщине список требуемых поправок. Но та даже не шелохнулась. «Вы что, не слышите?» — брови директора взметнулись вверх. И услышал в ответ совершенно неожиданное: «Товарищ директор, я вас не только не слышу, я вас не вижу! Это фильм памяти тех, кто погиб за нашу Родину, за нас с вами. И портить его я не буду». Наверное, в течение минуты в кабинете висела гнетущая тишина, после чего директор выгнал обоих посетителей вон, пригрозив им всеми возможными карами.

Слово свое директор сдержал: он пожаловался самому министру культуры СССР Николаю Михайлову, у которого были давние счеты с Чухраем — еще по «Сорок первому». Министр вызвал к себе на аудиенцию режиссера, а также сценариста Ежова и директора фильма Данильянца. И стал настойчиво требовать внести в картину те поправки, которые отметил директор студии, плюс добавил еще пару-тройку от себя лично. В частности, Михайлову не понравилось, что в конце фильма Алеша Скворцов погибает. «Такой пессимизм недопустим в наших фильмах о войне. Поэтому упоминать о том, что Алеша погиб, не надо. Вы меня поняли?» — и министр выразительно посмотрел на гостей. Чухрай и Ежов молчали, а вот нервы директора не выдержали.

«Я давно говорил Григорию Наумовичу, что так снимать фильмы нельзя! — заявил директор. — Например, в фильме есть эпизод, где солдаты передают свое мыло в подарок жене одного бойца. Но тогда возникает вопрос: а как сами бойцы будут потом мыться? Зритель может подумать, что наша армия нечистоплотна».

Услышав эти слова, Чухрай встрепенулся. Получалось, что человек, который всю войну просидел в тылу, в эвакуации в Средней Азии, вздумал учить его, фронтовика, у которого четыре ранения и который неоднократно десантировался в тыл врага, что такое фронт. Да еще обвинил его в неуважении к родной армии! Короче, Чухрай не сдержался и схватил директора за грудки. От неожиданности тот буквально потерял дар речи. Зато его не потерял министр, в кабинете которого подобное происходило впервые. Михайлов немедленно вызвал к себе секретаря и потребовал привести… милиционера. Дескать, надо арестовать хулигана. Но Чухрай не стал дожидаться, пока его скрутят стражи порядка, и покинул кабинет сам. А уходя, бросил министру слова, которым суждено будет стать пророческими: «Я уйду из этого кабинета, но сюда еще вернусь. А ты уйдешь — и не вернешься!». И ведь действительно: меньше чем через год, к вящей радости либерального лагеря, Михайлова сняли с должности министра и отправили послом в Индонезию. Но это будет чуть позже, а пока министр потребовал от руководства студии провести партийное собрание и рассмотреть на нем персональное дело коммуниста Чухрая. Студия взяла под козырек.

На собрании Чухраю поставили в вину то, что он мало того что снял несовременное кино, так еще отказывается вносить в него необходимые поправки. И даже слово министра ему не указ. Кто-то из зала стал кричать: «Исключить Чухрая из партии!». Однако этот голос оказался чуть ли не единственным, поскольку большинство присутствующих было на стороне режиссера. В итоге было решено вынести провинившемуся мягкое наказание: ему поставили на вид. Однако «Балладу о солдате» начальство распорядилось пустить малым экраном с запретом показывать его в больших городах и в столицах республик.

Для создателей картины это, конечно, было меньшим унижением, чем обвинение в идеологической диверсии, но все равно било по самолюбию страшно. Ведь они-то понимали, что фильм замечательный и сделан от чистого сердца. Однако точно так же расценили фильм и простые зрители. «Баллада…» понравилась им настолько, что они буквально завалили высокие инстанции восторженными письмами. Стало понятно, что мнения перестраховщиков от власти и народа здесь кардинально разошлись. В итоге первым хватило ума это свое заблуждение признать. После этого «Балладе о солдате» была дана «зеленая улица»: с 1 декабря фильм пошел широким экраном и даже был выпущен за границу, где имел не меньший успех, чем на родине (как мы помним, он был назван лучшим фильмом сезона в США, Японии и Греции).

В прицеле критики — неореализм

Тем временем, несмотря на все старания кинематографистов оформиться в Союз, власти по-прежнему оттягивали это событие всеми возможными способами. Хотя фактически Союз уже существовал и к лету 1959 года насчитывал в своих рядах 2 184 человека (общая численность штатных работников всех республиканских организаций насчитывала 139 человек, домов кино и дома творчества «Болшево» — 188 человек, общий фонд зарплаты на 1959 год составил 1 миллион 894 тыс. рублей).