Гибель советского кино. Тайна закулисной войны. 1973-1991

Похожая история произошла и с Борисом Фруминым. Когда он сдавал экзамены во ВГИК, он понравился Сергею Герасимову, и тот взял его в свою мастерскую. Однако руководство института решило иначе и вычеркнуло фамилию Фрумина из списков принятых, занизив ему балл по истории. Когда об этом узнал Герасимов, он поставил вгиковскому начальству ультиматум: пока не вернете Фрумина, я порога института не переступлю. В итоге в Ригу, где жил Фрумин, была послана срочная депеша: мол, ошиблись с оценкой вашего экзамена по истории, просим срочно вернуться в Москву. Фрумин, естественно, вернулся в столицу, где ему был устроен повторный экзамен, выявивший, что он вполне достоин зачисления в институт.

Первой самостоятельной картиной Фрумина стал фильм о проблемах советского среднего образования «Дневник директора школы» (1975), который выявил в нем талант незаурядного мастера. Проблемы, которые он ставил в своей ленте, не выходили за рамки разрешенных советской идеологией и вполне укладывались в русло того кинематографа о средней школе, который существовал тогда в СССР. Например, основная канва фруминского фильма была почти идентична фильму Станислава Ростоцкого «Доживем до понедельника» (1968). В обоих случаях речь шла о споре педагогов о методах воспитания учеников: один педагог отстаивал либеральный подход, другой – более жесткий.

Спустя год Фрумин снял еще одну проблемную картину. На этот раз это была социальная драма «Семейная мелодрама» (1976), где показывалась не слишком счастливая судьба разведенной женщины (ее играла Людмила Гурченко). Этот фильм вызвал определенные нарекания со стороны высоких цензоров, однако на экраны все-таки был выпущен. Но уже третья картина Фрумина – еще одна социальная драма о современности под названием «Ошибки юности» (1978) – властью была принята в штыки и положена на полку. Причем резон для этого у власти имелся существенный: Фрумин весьма негативно отображал советскую действительность, чрезмерно акцентируя свое внимание на ее недостатках. Уже в наши дни аннотация к этому фильму была написана в следующем ключе: «Это история молодого парня, с трудом и почти не сдерживаемым отвращением отслужившего в армии и, к собственному недоумению, «выпавшего» на свободу. А когда армия осталась позади, он рванул на Север, чтобы хоть как-то обустроить свою жизнь…»

В эту картину авторы фильма (кстати, оба еврея: сценаристом был Эдуард Тополь), по сути, вложили все свое неприятие существующего в стране режима. Причем эти чувства они передоверили выразить на экране главному герою – русскому парню (эту роль исполнял актер Станислав Жданько, позднее погибший в результате трагического случая), который буквально стонет от окружающей его действительности: армия вызывает у него отвращение своими порядками, гражданская жизнь ненавистна не менее сильно. Даже в любви он никак не может найти счастья.

Могла ли такая история произойти на самом деле? Да сколько угодно! Другое дело, что тот заряд критики советских порядков, который позволили себе авторы фильма, оказался, что называется, с перехлестом. Причем перехлест был настолько большим, что никакие поправки в ленту не могли его смикшировать.

Отметим, что Эдуард Тополь за год до этого написал сценарий другого остросоциального фильма – «Несовершеннолетние», где речь шла о такой важной проблеме советского общества, как хулиганство в молодежной среде. Но тот фильм, снятый режиссером Владимиром Роговым (тоже евреем), был решен в ином ключе – позитивном, и в итоге завоевал симпатии миллионов людей, став лидером проката 1977 года (45 миллионов зрителей). В «Ошибках юности» эта грань между позитивом и негативом была нарушена, причем в пользу последнего. Судя по всему, преднамеренно – такова была позиция самих авторов, которые в данном случае решили играть в открытую.

Между тем многие молодые советские кинорежиссеры славянского происхождения имели не меньше претензий к существующему режиму, однако никогда не переносили их в свое творчество. Кто-то объяснит подобный факт боязнью потерять профессию, я же склонен думать, что это была их гражданская позиция: дескать, режим не люблю, но и вредить ему открыто не буду. К тому же эти режиссеры, как и многие другие деятели советского искусства нееврейского происхождения, понимали, что родина у них одна и жить им здесь. У евреев было куда уезжать, чем они и пользовались весьма активно. Те же Борис Фрумин и Эдуард Тополь после запрета фильма «Ошибки юности» (ленинградский КГБ изъял все материалы фильма, включая даже шумовую магнитную запись) спешно собрали вещи и навсегда уехали из страны. Видимо, потому что не родина.

Такие разные мэтры