Гибель советского кино. Тайна закулисной войны. 1973-1991

«Кинофестиваль во Фрунзе. Никогда еще не видел такого количества идиотов, собранных в одну кучу!!. Пусть все летят к чертовой матери в пропасть, на дне которой их «блага», звания, ордена, медали, прочие железки, предательства, подлости, попранные принципы, болото лжи и морального разложения…»

В то время как в либеральной среде принято было восхищаться киношными экспериментами, которые являли миру в своих фильмах такие режиссеры, как Андрей Тарковский, Сергей Параджанов, Никита Михалков или Глеб Панфилов, Даль оценивал это совсем иначе. Цитирую:

«Парафраз из Э. Хемингуэя: «Если актер (режиссер) играет (ставит) ясно, каждый может увидеть, когда он фальшивит. Если же он напускает тумана, чтобы уклониться от прямого утверждения, то его фальшь обнаруживается не так легко и другие актеры (режиссеры), которым туман нужен для той же цели, из чувства самосохранения будут превозносить его. Не следует смешивать подлинный мистицизм с фальшивой таинственностью, за которой не кроется никаких тайн и к которой прибегает бесталанный актер (режиссер), пытаясь замаскировать свое невежество или неумение работать ясно. Мистицизм подразумевает мистику, наличие некоей тайны, и на свете много тайн; но нет ничего таинственного в отсутствии таланта».

Разве сие не относится к так называемой – михалково-панфилово-кончалово-чуриковщине и присно с ними?!»

Про режиссера Анатолия Эфроса, который в либеральной среде носил звание одного из самых продвинутых, Даль в своем дневнике оставил следующую запись:

«Как человек примитивен и неинтересен, а иногда просто неприятен. Женский характер… Он мечтает собрать вокруг себя личности, которые, поступившись своей личной свободой, действовали бы в угоду его режиссерской «гениальности», словно марионетки. Он мечтает не о содружестве, а о диктатуре. Но это его мечта, тщательно скрываемая. Он весь заведомо ложен, но не сложен…»

А вот строчки про не менее известного актера и режиссера Олега Ефремова:

«Я уже потерял… всякую веру в авторитеты вроде Ефремова и иже с ними, понял, что, кроме корысти, они ничего не ищут в искусстве, – и прекратил с ними отношения…»

Про Олега Табакова в дневнике Даля написанное следующее:

«Табаковщина» или «Табаковизмы». Объяснение нашел у Ф.М. Достоевского… наконец-то… измучился… Вот оно – «Это тип и воплощение, олицетворение и верх самой наглой, самой самодовольной, самой пошлой и гадкой ординарности!

Ординарности напыщенной, ординарности несомневающейся и олимпийски успокоенной; рутина из рутин!

Ни малейшей собственной идеи не суждено воплотиться ни в уме, ни в сердце этого типа НИКОГДА!

Но тип этот завистлив бесконечно; он твердо убежден, что величайший гений. Но сомнения посещают его иногда в черные минуты, и он злится и завидует…»

Еще более безжалостные характеристики Даль отпускает по адресу кинорежисера Михаила Швейцера и его жены Софьи Милькиной, у которых он снимался в телефильме «Маленькие трагедии» (правда, роль Даля в итоге вырезали):

«Режиссер – идиот. Его надо лечить. Интеллигентный кретин… «Режиссерская жена». Это отдельный роман о необузданной психопатке…

Как же можно позволять двум, явно нездоровым людям заниматься искусством и руководить коллективом нормальных людей!

Кинематограф пережил всякое: и немоту, и конформистскую тупость, и реализм, и сюрреализм, и авангардизм, но…

Но с приходом в кинематограф режиссера Н. и его штучки-жены мы сталкиваемся с небывалым течением. Его можно назвать – «параноидально-шизофренически-идиотическим»…

Мое презрение к этим людям безгранично. Мне их даже не жалко. Какая трагедия, что они, в какой-то мере, принадлежат к моему делу…»

Конечно, можно объяснить все эти словесные эскапады знаменитого артиста его сложным и неуживчивым характером, наконец, его болезнью – алкоголизмом. Безусловно, все это накладывало отпечаток на его характеристики коллег, однако было и другое, то, что принято называть чрезмерной критичностью ума. Однако отметим, что у таких людей, как Высоцкий и Даль, их критичность распространялась не только на людей посторонних, но и на самих себя. В этом было их отличие от большинства коллег, которые поносили кого угодно – власть, чиновников, друзей, – но только не себя, любимых.

Высоцкий и Даль никогда не были диссидентами, они были инакомыслящими. Тот же Высоцкий демонстративно избегал любых диссидентских сборищ как у себя на родине, так и за ее пределами. Поэтому в своей беспощадной критике режима Высоцкий и Даль были гораздо большими патриотами, чем многие из их коллег, апеллирующих к «вражьим голосам». И умерли Высоцкий и Даль вовремя: даже трудно себе представить, как бы они жили в годы горбачевской перестройки или годы ельцинских реформ, когда искусством стали управлять не чиновники-перестраховщики, а циничные и беспринципные продюсеры, превратившие тот же кинематограф в товар самой бессовестной купли-продажи.

Мемуары перебежчика