Гибель советского кино. Тайна закулисной войны. 1973-1991

«К несчастью, в могилах под Катынью было найдено (сформированной немцами комиссией Красного Креста) немецкое обмундирование… Эти находки надо всегда хранить в строгом секрете. Если об этом узнали бы наши враги, вся афера с Катынью провалилась бы…»

Об этом же и слова поэта Станислава Куняева, опубликованные уже в наши дни:

«Польские офицеры в Катыни были расстреляны из немецких пистолетов немецкими пулями. Это факт, который не смогла скрыть или извратить даже германская сторона во время раскопок 1943 года.

Но для чего наши энкавэдэшники в марте 1940 года всадили в польские затылки именно немецкие пули? Ответ у русофобов один: чтобы свалить это преступление на немцев. Но для этого наши «тупые палачи» должны были за 13 месяцев до начала войны предвидеть, что на ее первом этапе мы будем терпеть жестокое поражение, в панике сдадим Смоленск, немцы оккупируют район Катыни и долгое время будут хозяйничать там, появится прекрасная возможность списать расстрел на них, но для этого их надо будет разгромить под Москвой, Курском и Сталинградом, перейти в окончательное контрнаступление, создать перелом в ходе войны, вышвырнуть фашистов со Смоленской земли и, торжествуя, что наш гениальный план осуществился, вскрыть могилы расстрелянных нами поляков и объявить на весь мир, что в затылках у них немецкие пули!..

Большего абсурда придумать невозможно».

Поскольку «катыньское дело» было давней козырной картой в руках польских русофобов, их советские единомышленники, которые уже вовсю дирижировали перестройкой, не могли не протянуть им руку помощи. В итоге двумя киношными встречами «польская тема» не исчерпается. В ноябре 88-го в Москву на ретроспективу своих фильмов (18 картин) приедет кумир всех советских яйцеголовых либералов кинорежиссер Анджей Вайда (отметим, что его отец был расстрелян в Катыни, и это станет поводом к тому, что режиссер уже в наши дни, в 2007 году, снимет антирусский фильм на эту тему).

Как мы помним, авторитет Вайды у советских либералов всегда был высок, а в начале 80-х, когда режиссер стал одним из главных участников кризисных событий в Польше на стороне антисоциалистической оппозиции, эти симпатии удвоились. Когда в 1981 году Вайда (он тогда занимал пост председателя Союза кинематографистов Польши) провел в Гдыни кинофестиваль запрещенных фильмов и вместе с его участниками публично топтал на сцене газету «Правда», его авторитет в советской либеральной фронде и вовсе взлетел на недосягаемую высоту. Поэтому приезд режиссера в СССР осенью 88-го был обставлен по высшему разряду.

Начался же он с весьма характерного эпизода: главный редактор журнала «Искусство кино» Константин Щербаков, чуть ли не пав ниц перед гостем, попросит у него прощения за статью семилетней давности, напечатанную в этом же журнале, где ее автор (по одной из версий, это был тогдашний главред «ИК» Евгений Сурков) осуждал антисоветские взгляды Вайды. Акция эта выглядела вдвойне кощунственно, поскольку всего лишь четыре месяца назад (28 июля) Евгений Сурков покончил с собой, не вынеся издевательств киношных либералов по своему адресу, устроенных в перестроечных СМИ.

Еще одним лучшим другом советских либерал-перестройщиков станет польский актер Даниэль Ольбрыхский. Он, как и Вайда, в начале 80-х будет ярым сторонником «Солидарности» и на поприще антикоммунизма снискает даже большую славу, чем Вайда. За это польские власти (при генерале Ярузельском) сделают его персоной нон грата – актера перестанут приглашать сниматься в кино, о нем будет молчать польская пресса. И первыми, кто прорвет этот заговор молчания вокруг Ольбрыхского, будут именно советские киношные либералы, которые пригласят его в Москву и распишут этот приезд как торжество справедливости. Ярый антикоммунист Ольбрыхский станет в либеральной среде героем, приравненным к Солженицыну, Войновичу, Аксенову и другим антисоветчикам.

Глас вопиющего…

После скандала с письмом Нины Андреевой (март 88-го), завершившегося серьезным поражением державников, наступление либералов стало фронтальным. Принадлежавшие им СМИ усилили атаки на советское прошлое, а также началась активная реабилитация не только жертв сталинской поры, но и тех, кто вступил в конфронтацию с советской властью в последние два десятка лет. Многие из этих людей были еще в полном здравии, поэтому в отличие от безголосых «жертв сталинизма» вполне могли внести свою посильную лепту в те дискуссии, которые бушевали в перестроечной печати. И эти голоса в копилке либералов оказались весьма кстати.