Гибель советской империи глазами последнего председателя Госплана СССР

«В этом был весь Словении: независимый, несговорчивый, едкий. Две недели в ЦК не знали, как представить это заявление президенту, и в конце концов вернули обратно и сказали, что надо переписать. Но перепечатанное заявление он всё равно подписал синим карандашом. Через несколько дней приехали из ЦК представлять Рябева Л.Д., забыв сказать спасибо тому, кто двадцать девять лет тянул эту лямку. Ефим Павлович попросил слова, попрощался, но так, что дыхание перехватило. Он ушёл.

В своём последнем интервью, как бы подводя итог, на вопрос Вам хотелось что-нибудь изменить в прожитой жизни?”Ефим Павлович ответил: “Дай бог сегодняшнему молодому поколению сохранить ту жажду жизни и преданность труду, которые были так присущи моим товарищам”»[13].

Щербаков В. И.: «Советский Союз с точки зрения управления народным хозяйством был большой корпорацией. Председателя правительства можно было сравнить с её генеральным директором. Вице-премьеров с заместителями гендиректора корпорации по направлениям (по экономике, финансам, снабжению, кадрам и быту и т. д.). Министры, стало быть, выступали в роли начальников цехов: министр чёрной металлургии – начальник металлургического, министр станкостроения – начальник механического. Неслучайно поэтому, чтобы занять подобающее ему место и результативно работать, каждому важно было предварительно обстоятельно поработать на всех основных ступенях карьерной лестницы, а не промчаться активистом общественного движения или родственником (земляком, соседом или одноклубником начальника) снизу доверху, начиная с мастера и до директора самостоятельного крупного предприятия. На каждом месте доказать свою компетенцию, профессионализм, преданность делу, умение управлять и находить решения в критических ситуациях, разбираться в тонкостях технологии и производства. Добиться положительных результатов работы вверенного коллектива. Только в этом случае он мог быть назначен министром или его заместителем. Конечно, были и исключения, когда назначения производились по другим критериям, но это были именно исключения. В сталинский период невозможно было представить себе, что кого-то назначили на высокую должность потому, что у него родственник на руководящем посту в партии или правительстве. Родственники высоких партийносоветских руководителей были на крупных должностях, но не потому что родственники, а по личным достоинствам. Все эти высокие руководители были самоотверженными и профессионально очень хорошо подготовленными людьми, готовые сделать всё возможное и невозможное для защиты своей страны. Не хочу сбиваться на патетику. В качестве доказательства сохранения этой традиции в позднем СССР, в частности, в двух последних правительствах (Рыжкова и Павлова), в составе которых мне довелось работать почти 5 лет, могу просто ещё раз отметить, что в течение 5 лет непосредственно в Чернобыле непрерывно работала правительственная комиссия. Состав комиссии ежемесячно менялся, но каждый раз с выездом на место её возглавлял заместитель председателя Правительства СССР (по очереди), каждый раз там по такому же принципу замены месяц работали несколько министров и их заместителей. За всё время не было ни одного случая отказа или уклонения от такой командировки, хотя любой из них имел десятки возможностей обосновать невозможность поездки, хотя бы по медицинским показателям (никто не бывает абсолютно здоровым в возрасте 56–70 лет). Ни один не спрятался за чужие спины.

Правда и то, что в короткое время всем им поставлены памятники не в Чернобыле, а на московских кладбищах. Такова была преданность делу и ментальность членов правительства страны ещё совсем недавно.