Гибель Тартарии

И пришёл день неминуемый, когда заметили со смотровой площадки третьего надземного храма, как весь правый берег Иртыша окрасился в чёрно-серый цвет. Это нескончаемые колонны степняков неумолимо приближались к святыне волхвов Тартарии. А вскоре гонцы принесли и другую тревожную весть. По дороге со стороны Грустины тоже двигалась сюда тьма кочевников. Правда, как и ожидалось, движение второй колонны хоть и ненадолго, но застопорилось, преодолевая засеки, устроенные в нескольких местах лесной дороги. Надвинулось море людское на Асгард. Уже и посадские строения заполыхали. С трёх сторон обступили нукеры храмовый комплекс. Воины-волхвы и посадские ратники, не вступая в неравную схватку на открытых подступах к крепости своей, отступили и укрылись под сводами твердыни. Дымы от пожарищ в посаде заволокли всю округу и всё, что за стенами творилось, словно в тумане было.

При эвакуации жители Асгарда разве что с десяток коз с собой взяли да курей кто сколько смог, а немалое стадо коров и целый табун лошадей разогнали с плачем по окрестным лесам, не имея возможности забрать скот с собой. Но приученные к постоянной дойке и кормёжке животные вскоре сами пришли назад, и теперь степняки с хохотом весёлым отлавливали бедных животных и резали их, пируя и отмечая успешное начало своего похода. А упившись кумысом они ещё и на собак устроили охоту, так как те по-прежнему пытались охранять бурёнушек и лошадей от злых и крикливых людей, заполонивших округу.

На третий день всеобщей вакханалии, творящейся вокруг храмового комплекса, к его главным воротам на расстояние полёта одной стрелы подъехали на лошадях трое: тщедушный на вид кочевник в замурзанной меховой куртке и таком же непотребном малахае на голове, нукер в кольчуге и с большим щитом в руках, тревожно взирающий на бойницы-окна, из которых в любой момент могли полететь стрелы. А между ними ехал на белом высоком жеребце ещё довольно молодой всадник, одетый в пластинчатые латы с островерхим шлемом на голове, верхушку которого венчали перья какой-то птицы. Он, не поворачивая головы, что-то прокричал в сторону своего тщедушного спутника, и тот на удивление звонким голосом озвучил вопрос-предложение своего господина:

– Непобедимый и милостивый к поверженным хан Хара-Хула предлагает вам сдаться без ненужного сопротивления. Он знает, что у вас много золота и серебра. Отдайте их великому хану и этим вы сохраните свои жизни.

Вышеслав с высоты четвёртого самого верхнего храма уже насмотрелся на бесчинства пришлых, на их звериную лютость, и у него не было веры в слова «великого» хана. Уверен он был, что предложение степняков откупиться от них золотом и серебром это всего лишь уловка, за которой последует неминуемая расправа. Зычный голос Верховного волхва достиг ушей степняков:

– Ни Македонский, ни Чингис, ни Тимур не смели появляться в Асгард Ирийский с такими требованиями. Или ты, Хара-Хула превзошёл их своей силой и доблестью воинской?Но я, Верховный волхв Вышеслав, говорю тебе: даже если ты сегодня как стервятник, питающийся падалью, расклюёшь тела поверженных сынов Тарха и Тары, завтра другие сыны Великой Тартарии неминуемо придут в твою землю и отомстят за нас, а из твоей шкуры сделают барабан, удары в который будут напоминать вам, степнякам, что не стоит с нами воевать. Уводи своих нукеров, хан!

Ничего не ответил на слова волхва Хара-Хула. Молча повернул своего коня и поскакал к молчаливой шеренге своих нукеров. Обидными были слова, донёсшиеся до него с небес. Но не могли они его остановить. Отступи он от крепости-храма, напичканного золотом и серебром, и даже самый плюгавый нукер в его стране будет плевать ему вслед. Подъехал он к шеренге воинов своих, поднял и резко опустил руку. И тотчас ревущая лава конницы с воем и улюлюканьем бросилась на приступ храма асгардского.

И «заговорили-забухали» пушки медные, гулко защёлкали аркебузы дымные. И сразу в рядах наступающих стали образовываться зияющие бреши, которые, впрочем, быстро заполнялись напирающими сзади рядами конницы. Джунгарцы в те времена может и слышали об огнестрельном оружии, но ещё не испытывали его воздействия на себе. Взвились на дыбы кони, многие нукеры, зажимая уши ладонями, опрометью бросились врассыпную назад, подальше от чёрной громады храма, изрыгающей смертоносный огонь. Но быстро опомнился от страха сам хан, вверх и вниз завжикала его плетка, осыпая ударами нукеров и останавливая их паническое бегство. Посматривая на своего хана, заработали плетьми и его преданные беки..

Наконец перегруппировались сотни и тысячи в туменах степняков, правда сошли они с пугливых лошадей и снова, теперь уже пеше, хлынули к храму. И тут к пушкам и аркебузам подключились дальнобойные луки защитников. Сотни трупов и раненых за малое время добавились к тем, что уже лежали на земле после первого наскока. Удалось легко отразить и этот суматошный приступ.

Окна-бойницы второго, надземного храма, были заранее заложены камнем от земли до