Гибель великого города

Но на базарах уже шла оживленная торговля. Иноземные купцы, довольные восстановленным порядком, выставили в лавках самые дорогие и разнообразные товары.

На перекрестке двух главных улиц Мохенджо-Даро, образующих широкую площадь, убирали убитых. Их бросали на повозки и увозили за пределы города. Рабы полили мостовую водой и принесли гирлянды цветов. Посредине площади, напротив древнего каменного помоста возвели деревянный эшафот. Над триумфальными арками колыхались стяги.

Толпы солдат в новых светлых одеждах бродили по городу, останавливаясь у винных лавок. Их увеселяли полунагие танцовщицы. Упоенные победой, солдаты забрасывали плясуний цветами.

Когда наступил знойный полдень, толпы горожан начали стекаться к месту казни. Кровь в жилах людей уже остыла, они сами удивлялись дерзости, с которой еще недавно сражались против солдат высокочтимого. Испуганные, присмиревшие, они молча заполняли площадь. Временами передние ряды, теснимые сзади, слишком близко подходили к помосту. Тогда военачальник кричал: «Назад! Назад!» Солдаты с дубинками в руках набрасывались на людей, осыпая их градом ударов, но никто не смел возразить. Горожане молча пятились назад. Они напоминали стадо овец. А можно ли обходиться иначе с бессловесной скотиной? Лица горожан были бледны и худы. Они страдали от голода, но пищи негде было взять. Отныне они стали послушными игрушками в руках хозяина.

Женщины прижимали к груди истощенных детей. Раньше, уходя на праздник или в храм, они могли оставить малюток дома на попечение старух. Теперь многие лишились крова и родных. Дети, самое дорогое их достояние, уже не могли покойно качаться в своих колыбельках.

Вдруг все перестали шуметь. Никогда еще на торжественных сходах и праздниках Мохенджо-Даро не было такой тишины.

Забили барабаны.

Раб провозгласил:

— Царь Манибандх Великий, единовластный правитель стран долины Инда и всех дравидских стран, защитник веры и закона!..

Все поднялись. Солдаты закричали:

— Да живет царь Манибандх Великий!

Львиной поступью Манибандх шел к помосту. За ним следовала Вени. Затем шли рабы и рабыни, несшие сосуды с вином и чаши.

Из уст народа вырвалось, как запоздалый вздох:

— Да живет царь Манибандх Великий!

Царский полководец воскликнул:

— Слава великому богу на земле!

Люди громко повторили и это славословие, хотя в душе у всех была печаль и скорбь. Тот, кто сегодня займет золотой трон — дарователь жизни и смерти. Никто не смел противиться происходящему.

Манибандх сел, знать опустилась на сидения позади него.

Солдаты оттеснили рабов. На их место вывели пленных; руки у них были связаны за спиной.

Вени полуоткрытыми глазами смотрела вокруг. К чему весь этот шум? Рабыня, наполнив чашу, подала госпоже. Вени припала к чаше.

— Деви! Будь благословенна! — крикнул ей шумерский воин.

Вени взглянула на него и рассмеялась. У нее были пьяные, возбужденные глаза. Временами по всему телу пробегала дрожь.

Взгляд Вени остановился на пленниках. В затуманенном сознании мелькнула мысль; «Сейчас его убьют для устрашения народа! А ты равнодушно смотришь…» Темное облако застлало память…

Вени вздрогнула. Протянув руку к Манибандху и всем телом подавшись к нему, она спросила заплетающимся языком:

— Государь! Вон тот… Кто он, государь?

Манибандх был серьезен. Проследив за взглядом Вени, он посмотрел в ее глаза и гордо произнес:

— Этот мятежник — поэт, деви!

— Поэт!.. — пробормотала Вени. — Какой поэт?

— Виллибхиттур!

Вени засмеялась.

— Значит, он тоже… тоже… — бормотала она.

Манибандх смотрел на нее.

— Эй, рабыня! — сказала Вени.

— Да, госпожа!

— Налей мне еще чашу!

Рабыня наполнила чашу. Вени одним глотком осушила ее.

Тогда Манибандх, обернувшись, позвал:

— Рабыня!

— Я, господин!

— Нет, не ты!

Поискав глазами вокруг, Манибандх сделал знак рабыне, подаренной ему Амен-Ра. Та подошла. Манибандх сказал ей что-то на ухо.

— Как прикажете, государь! — ответила рабыня и тут же исчезла.

Голова Вени все больше тяжелела. Танцовщица уже ничего не понимала, только смеялась. Потом вспомнила — Нилуфар говорила, что все насильники одинаковы, будь они из Мохенджо-Даро, из Киката или из Элама… из Египта или Шумера… Одинаковы… Все одинаковы… Так говорила Нилуфар…

Веки глаз отяжелели. Душа Вени жаждала тишины, а народ шумел, солдаты громко кричали… Чего они кричат? Неужели не могут говорить тихо?.. Виллибхиттур… Значит, и он… Он тоже… мятежник… полководец… защитник…

По одному подводили пленных. Манибандх с гордостью взглянул на небо. Сам ветер пел ему песню торжества и славы! Эти пленники… У них рваные одежды… тела изранены… Все же они не склонили головы. Взгляд пленных спокоен и бесстрашен, их достоинство, гордость и честь не сломлены. Перед ними блекнет все царское величие Манибандха! Ему ли доказывать свою правоту? Он может лишь пускать в ход меч…

С молчаливым испугом наблюдали жители за происходящим. Палачи, стоявшие на деревянном помосте, приготовились. Их лица покраснели от вина и от этого казались еще свирепее. Когда они смеялись, белые зубы зловеще сверкали. От этих людей напрасно ждать пощады!