Гибель вермахта

В то время как Жуков и Конев сосредоточивали тринадцать армий (более миллиона солдат) на Берлинском направлении, у Гитлера случилась одна из его знаменитых вспышек интуиции. Сосредоточение советских армий в Кюстрине, прямо напротив столицы, на его взгляд, было только отвлекающим ударом. Основное наступление, по мнению Гитлера, будет нацелено на Прагу, а не на Берлин. Генерал-полковник Фердинанд Шернер, командующий группой армий «Центр» на южном фланге группы армий «Висла», поддержал это мнение. «Мой фюрер, — сказал Шернер, — это уже было в истории. Вспомните слова Бисмарка о том, что тот, кто владеет Прагой, владеет Европой». Гитлер согласился и 5 апреля приказал отвести на юг четыре танковых соединения из группы армий «Висла» Хайнрици, который именно при помощи этих сил надеялся замедлить советское наступление^{773}.

Гитлер, казалось, до самого конца сохранят надежду на победу; так, 18 апреля 1945 г. в разговоре с Вольфом он сказал: «На Одере прошли крупные бои. Мы подбивали в день по 150, по 200, по 250 русских танков. Такого кровопускания не выдержит даже Россия. Ведь она в значительной мере зависит от американских и английских поставок, прибывающих морским путем. Россия не вынесет таких потерь»^{774}. Маловероятно, что в вермахте все думали так, как Гитлер, но настроения почти 10 миллионов немецких солдат нельзя свести к одному знаменателю. Письма с фронта и другие свидетельства указывают на то, что значительная часть солдат до конца остались «верны знамени» (der Fahne), но при этом вера в победу была незначительной. То, что большинство солдат боролось до конца, что вермахт до конца оставался крепкой и надежной армией — это его заслуга, а то, что упорно воевали не только убежденные нацисты, но все — это заслуга младшего командного состава. Солдаты воевали не против советских «недочеловеков» (как их называла нацистская пропаганда), а за своих товарищей, друг за друга. Как писал Альфред Андерш, «для солдат главным врагом была сама ситуация, в которую они попали на войне»^{775}. Только боевым товариществом можно объяснить то, что, к примеру, 18-я и 16-я немецкие армии во главе с генерал-полковником Карлом Хильпертом до 8 мая 1945 г. продолжали драться в Курляндском котле (сдачу в плен Гитлер запретил).

Служивший в вермахте Ги Сайер, по происхождению наполовину француз, вспоминал, что после отсечения советскими частями Курляндской группировки вермахта мирное население Пруссии, отрезанное от Кенигсберга, бросилось к Мемелю, надеясь на эвакуацию морем. Мемель солдатам вермахта удалось удерживать в течение всей зимы, несмотря на бомбардировки и атаки советских войск. Сайер писал, что вместе с солдатами в Мемельском тупике диаметром километров в тридцать находились тысячи беженцев: «То, что пришлось испытать беженцам, описать невозможно. Они ожидали, что их эвакуируют до того, как будут вывезены войска. В развалинах Мемеля все беженцы не могли укрыться. Мы немногим могли им помочь. Но они сковывали наши движения и систему обороны, которая и без того оставляла желать лучшего. От грохота разрывов не слышны были ни крики, ни стоны. Плечом к плечу с нами оборонялись бывшие элитные части, отряды фольксштурма, солдаты с ампутированными конечностями, которых снова взяли на службу организаторы обороны, женщины, дети, старики, подростки и инвалиды — все мы оказались распятыми под туманом, освещаемым лишь разрывами снарядов и снегом. Так заканчивалась война. Паек резко уменьшился. Порций, выдаваемых на пятерых, не хватило бы и школьнику. Постоянно звучали приказы сохранять спокойствие и порядок. Днем и ночью из портов выходили суда, нагруженные до предела. К причалам стекались беженцы, становившиеся удобной мишенью для русских пилотов. Бомбы разрывались в толпе, люди кричали, но оставались ждать прихода следующего корабля. Чиновники пытались повлиять на людей, но любые слова теряли здесь всякий смысл. Многие кончали жизнь самоубийством, и их даже никто не пытался остановить. Если бы мы капитулировали, этот кошмар бы прекратился. Но одно слово “Россия” вызывало в нашем сознании панический ужас. О капитуляции не могло быть и речи. Мы должны выстоять, выстоять любой ценой…. В Мемеле все участвовали в обороне. Дети помогали раненым, разносили еду, несмотря на голод, подавляя страх, который в данных обстоятельствах был вполне оправдан. Они делали все, что говорили старшие, не возражая и не жалуясь. Те, кому удалось выжить, уже не смогут, как обычные люди, воспринимать простую жизнь с ее трудностями. Немцы испытали горе до конца. Я не могу не восхищаться их благородством»^{776}.