Гибель вермахта

В 1761 г., во время Семилетней войны, немецкий публицист-патриот Томас Аббт написал эссе «Умереть за отчизну». В нем он утверждал, что если человек родился и пожелал жить в стране, чьи законы его защищают, и которая ограничивает его свободу только для того, чтобы не стеснять само общество, в котором он живет, значит, это и есть его отечество, и оно имеет право требовать от своих подданных любви, привязанности и, при необходимости, высшего самопожертвования, совершаемого с охотой и даже с радостью. Трусы и циники могут смеяться над этим, но единственно по неспособности постигнуть «наслаждение от смерти» — не такого рода смерти, что настигает сластолюбца или бессловесную тварь, но той, которая «взывает к нашей душе, точно королева из заточения, но не подавляет ее, как невольника в своей клетке, и, в конце концов, дает кровь, льющуюся из наших вен на землю многострадальной отчизны. Впитав ее, она оживает вновь». Наградой за подобную готовность к смерти служат обостренные краски жизни, слава и расширенные горизонты духа^{400}. Почти двести лет спустя, в 1955 г., геттингенский профессор истории Герман Геймпель вернулся к теме Аббта и на поминальной службе в Ганновере зачитал обращение «О смерти за отчизну», в котором сказал, что в результате двух мировых войн данное понятие утратило свой смысл. «Технизация, — продолжил он, — всегда ведет к тотальной войне и, таким образом, лишает смерть за отчизну прежнего благородства, поскольку смерть ожидает мирного человека, равно как и солдата. Людям давно нужно понять, что в Европе не осталось такой проблемы, таких священных интересов отчизны, которые могли бы послужить мотивом для того, чтобы вновь выпустить на волю непредсказуемого зверя современной войны — ни Саарская область, ни восточные территории, ни даже немецкое единство… Характерной особенностью современной войны является не смерть за отчизну, но ужас массового уничтожения людей»^{401}.

Суждения Геймпеля, — справедливые и вызывающие уважение, — нельзя распространять на людей, которые принимали участие в мировых войнах — у них никогда не было выбора…

Кроме того, как указывал Раймон Арон, смысл осуществляемого историком исследования не столько в том, чтобы очерчивать контуры исторического рельефа, сколько в том, чтобы сохранить или воссоздать в изучаемом прошлом «неизвестность будущего: прошлое с точки зрения историка было будущим с точки зрения его исторических персонажей»^{402}. Иными словами, человеку чрезвычайно трудно предвидеть последствия тех или иных своих действий. Необязательно люди должны быть осуждены за стремление к самопожертвованию, поскольку оно само по себе является высоким чувством. Карл Ясперс писал: «Тот, кто сознает свою честь солдата, у того она останется незапятнанной. Тот, кто был верен своим товарищам, несгибаем в опасности, бесстрашен и справедлив, смог сохранить в своей совести нечто нерушимое. Все народы уважают такое поведение, которое является как доблестным, так и человечным. В этом подтверждение самого смысла жизни»^{403}.

Традиционное армейское подчинение в вермахте носило добровольный характер, иначе не объяснить его необычайную эффективность, героизм и самопожертвование его солдат.

В процессе анализа развития войны и немецких общественных реакций на нее приходилось часто обращаться к вопросу эффективной немецкой военной организации: в этой сфере немцы, безусловно, превосходили всех своих врагов. Поэтому вопрос о причинах этой эффективности представляется чрезвычайно любопытным, по крайней мере, достойным особого рассмотрения. Именно эта эффективность, несмотря на крах блицкрига уже в 1941 г., позволила вермахту вести войну еще несколько лет.

В первую очередь в особой эффективности вермахта большую роль сыграло тоталитарное государство, которое всячески героизировало войну, представляя борьбу, героизм, самопожертвование, патриотическое воодушевление высшими проявлениями жизни и ее высшими достоинствами, к которым должно стремиться молодое поколение. Определенную роль сыграла и эстетизация войны, подвига, воинской доблести. Восприимчивое к военной романтике и эстетике молодое поколение немцев, да и других европейцев, с восторгом наблюдало за головокружительными успехами вермахта первых двух лет войны^{404}. Этот восторг довольно долго не проходил и был важным мобилизационным фактором.