Гибель Византии

Феодора не только озабочена была доставлением важных мест своим любимцам и поддержанием своего авторитета в глазах подданных. Она принимала близко к сердцу и действительные нужды своего государства, имела собственные воззрения на систему управления, вела собственную политику и дипломатию. В законодательстве Юстиниана насчитывается целый ряд мер, несомненно проведенных благодаря ее влиянию. Одни имеют в виду постоянный предмет ее исключительных забот: улучшение положения женщины; другие, еще более значительные, относятся к реформе административной. Одаренная чисто мужским умом, Феодора хорошо понимала что подтачивает благосостояние империи: кризис религиозный и финансовый. Несмотря на то, что она постоянно нуждалась в деньгах, она чувствовала, как и Юстиниан, насколько опасно было слишком беззастенчивое выколачивание налогов из подданных, вызывавшее постоянное недовольство. И она подсказала императору ряд мер в 535 году, которые вносили известную упорядоченность в отношения чиновников и народа, предписывая честность, благосклонность, отеческое отношение к управляемым. На этой почве произошло ее столкновение с безнравственным и грубым Иоанном Каппадокийским, немилостивым по отношению к своим подданным. Не меньше интересовали ее религиозные вопросы. В то время как Юстиниан, увлеченный былым величием римских императоров, бредил восстановлением единой римской империи, в которой хотел он через союз с Римом ввести православие, Феодора, более дальновидная, обратила внимание на Восток. Она предчувствовала, что богатые и цветущие провинции Азии, Сирии, Египта заключают в себе богатый материал для поддержания могущества монархии: она понимала опасность религиозных распрей, в которых обнаруживался сепаратизм восточных народов; она чувствовала необходимость умиротворить с помощью терпимости возраставшее в их среде недовольство и, приведя в исполнение свои благие намерения, тем самым доказала, что она смотрит на вещи с более здравой точки зрения, чем ее царственный супруг.

До последних дней своей жизни, с неослабевающим вниманием, с удивительной настойчивостью стремилась она к разрешению религиозных вопросов. Она делала это не ради любви к религиозным умствованиям, как Юстиниан, она принадлежала к тем византийским императорам, которые под видом теологических споров умели угадать глубокую важность политических проблем. Вот почему она, во имя политических интересов, упорно шла к своей цели, открыто покровительствуя еретикам, держа себя вызывающе по отношению к папству и увлекая на тот же путь нерешительного Юстиниана. До последних дней жизни боролась она за свои верования, с настойчивостью, со страстностью увлекающейся женщины, мягкой или дерзкой и суровой, смотря по обстоятельствам.

С неменьшим вниманием занималась она государственными делами. Она охотно принимала послов, которые, сознавая всю глубину ее влияния на императора, усердно ухаживали за ней. Она вела переписку со многими иностранными государями, и последние, ради различных выгод, охотно льстили ее тщеславию и ее страстной жажде власти.

Когда Юстиниан задумал перенести войну в Италию и подготовлял для этой цели разрыв с готским королем Феодотом, византийский посланник Петр, на которого была возложена обязанность передать императорский ультиматум варварскому королю, был преданным слугой Феодоры, и секретная корреспонденция, которую Феодора вела в это время с Равеннским двором, указывает, что императрица преследовала и тут другие цели, отличные от проектов своего супруга. Можно ли доверять известию, что она явилась, как это сообщает автор «Тайной истории», главной подстрекательницей убийства Амалазунты, дочери Теодориха Великого, так как эта принцесса, умная, даровитая и прекрасная собою, казалась ей опасной соперницей, которая могла бы похитить у нее сердце ее мужа? Ничто не подтверждает этого. Из ее писем ясно одно, что она охотно готова была пустить в ход свое влияние на Юстиниана, чтобы изменить его дипломатическую миссию. Она приглашала Феодота направлять через нее все бумаги, с которыми он намеревался обратиться к императору; казначею персидского шаха она писала: «Император не решает ничего, не посоветовавшись предварительно со мною».