Гибель волхва

Соловей присел на сруб заброшенного колодца, из которого несло гнилым тяжелым воздухом; как никогда до сих пор, ясно он понимал, что его поединок с попином случится непременно. Он, волхв, будет следующей жертвой после Рода. Всеслав догадывался, что и встреча его со Сварожичем, и маленький Всеслав-сирота, подошедший в ночной тьме к его избе, - все связано с предстоящими событиями, все есть подготовка к тому страшному и неизбежному, что не сегодня-завтра начнется тут.

И колодец, будто нарочно, особенно сильно выдыхал на него затхлость, словно подземный Велес предупреждал волхва. Столько времени когда-то промучились в Чижах с этим срубом, но едва его построили, вода ушла, просочившись глубже в землю.

После долго раздумья, Всеслав все-таки поднялся, двинулся в весь. Со стороны нескольких изб на улицы плыла мелкая серая пыль; приглядевшись, волхв понял, что там разломали печи [уничтожение в избах печей было одним из наказаний того времени]. Значит, схватка византийца с русичами уже началась, на смердов обрушились первые наказания.

В середине толпы угрюмо стоящих мужиков у сложенных в кучу плотницких секир чертил что-то щепкой на земле черный попин. У него были длинные волосы и длинная же борода [до христианства на Руси длинных бород не носили] с сединой вокруг рта. Учуяв шевеление, он поднял голову, и они волхв и попин - уперлись друг в друга взглядами. Глаза у византийца были умные, внимательные; оглядев незнакомого человека, он опять наклонился к земле, продолжая царапать по ней.

- Вот, братья, как надо сделать, - распрямился попин. - Вирник, что повелел в один стук храм поднимать, во гневе был, печки зря порушил. Мы же с вами просто поспешим, но и отдыхать будем, как бог велел.

Волхв удивленно вслушивался - привезенные Владимиром в Киев царьградские и корсуньские священники по-русски не знали ни слова; сейчас же, через десять лет, иноверный попин уже запросто разговаривал с вятичами.

- Всем понятно?! - вдруг рявкнул сидевший в стороне на бревнах вирник, не замеченный Всеславом. - Или еще несколько печек разломать?!

- Послушай! И ты послушай! - заговорил передний мужик в новой синей рубахе. - Как он говорит, - качнулся он в сторону попина, - мы не сможем делать, не наша работа!

- Сделаешь, - промычал вирник.

- Погоди! Он ведь начертил, что ему надо; теперь пусть отойдет, сами мы лучше сделаем! Он, попин, человек не здешний, дела не знает.

- А ты, раз знаешь, сам и делай! - угрожающе прошептали в толпе, и вирник впился взглядом в смердов.

- Не понял меня человек, - спокойно ответил плотник. - Я говорю: все равно делать придется, а то печи разнесут либо избы раскатают. Ясно ведь...

- Кому надо, и черепа пораскалываем! - перебил вирник.

- Ясно ведь, раз не ушли мы из веси, надо поднимать их кумирню. Заморский же человек секиры сам не держал, рассказывает и скребет по песку с чужих слов. Сделаем сами быстро - разойдемся по избам и рольям.

Толпа молчала; тогда мужик подошел к попину, осторожно взял у того из руки щепку и, затерев лаптем нарисованное византийцем, начертил по-новому.

- Вот как надо... Нижний венец не тут ставить, а тут и так. Подпорок совсем не надо, матицами укрепим. Поняли?

Смерды придвинулись к плотнику, но волхва сзади кто-то остановил, потянув за рубаху. Он обернулся и увидел двух стариков - Ора и Ратая [Ор гудец, скрипач; Ратай - пахарь]. Они чаще других из Чижей похаживали к нему за травами, и каждый раз, встречаясь, Ор весело говорил:

- Вишь, земля по нас стонет, а мы все бродим! Видно, бессмертный я жить буду еще сорок сороков зим и лет!

Сейчас лица стариков были строгими.

- Пойдем-ка, нужен ты нам, - попросил Ратай.

Они отошли на несколько шагов, но в толпе смердов забушевали, разом заговорили, и снова раскатисто зарычал вирник.

Старики и Всеслав поспешно вернулись, протиснулись вперед.

- Ляльник [ляльлник - праздник богинь Лады и Лели, отмечался 22 апреля] же сегодня, какая работа?!

- Ваших праздников больше нет, - нахмурился попин. - Бесовские эти пляски! Ну, вы...

- Не запряг, а нукаешь... - перебили из толпы.

- Остановитесь! - поднял руку плотник в синей рубахе. Когда притихли, он обратился к попину: - Мы тебе сказали - завтра делать начнем твою кумирню! И сделаем ее лучше, чем ты на песке наскреб, но сейчас уходим...

- Печки все расшибу, - рявкнул вирник.

- Сейчас начнем завтра, и по-своему! Понял, попин? Зав-тра!

- Ладно, - вдруг согласился византиец. - Но Рода сбейте сегодня, это недолго!

Шум мигом оборвался, даже вирник замер с ехидной улыбкой на красном испитом лице. Безмолвие тянулось долго, но ощущалось в нем все нарастающее напряжение, и волхву показалось, что вот-вот кто-нибудь из смердов повернется, все разойдутся по избам и тогда уже никакие кары не заставят их слушать иноверца. Это, видно, понял и попин.

- Пусть, - провел он рукой по воздуху, - пусть. Идите в свои дворы! Секиры же пусть здесь останутся, до утра!

Смерды стали расходиться; все они здоровались с волхвом, и попин снова зорко уставился на незнакомца.