«Гибель Запада» и другие мемы. Из истории расхожих идей и словесных формул

Невольно вспоминаются слова Наполеона: поскобли немножко русского и сейчас доскоблишься до татарина. Нет, многих даже и скоблить не нужно: они сами норовят, при каждом удобном и неудобном случае, счесывать с себя тонкий слой европейских белил.

– П.Н. Ткачев «Ташкентец в науке» (1872)

В феврале 1860 года М.П. Погодин, возмущенный тем, что его не пригласили на торжественный обед в честь фельдмаршала А.Н. Барятинского, где он собирался сказать приветственное слово, писал дочери:

Это просто меня взорвало! Ну не в праве ли европейцы называть нас невежами, дикими варварами, безмолвными илотами, которые не смеют рта разинуть и поют только по полученным нотам, разумеется, фальшиво? <…> Вот и вспомнишь Наполеона: «grattez le Russe, et vous trouverez le Tartare»[184].

Погодин (как и многие другие русские авторы второй половины XIX века, например Достоевский в «Дневнике писателя» и «Подростке»[185]) цитировал ныне широко известное выражение «Поскребите/поскоблите русского и найдете татарина» по-французски, поскольку изначально оно воспринималась как французское и в русский язык входило довольно медленно. Кажется, по-русски его впервые употребил Д.Д. Минаев в 1862 году в журнале «Русское слово». Рассказав о прискорбном случае на маскараде в Харькове, где студенты напали на одну очаровательную маску, которая оказалась модисткой-француженкой, он резко осудил «мелочных прогрессистов», пытающихся «примирить в себе Европы лоск и варварство татарства. Невольно применишь к этим господам жесткое и суровое восклицание Наполеона I: „поскоблите русского – и вы найдете татарина!“»[186] Если и консерватор Погодин, и прогрессист Минаев, и почвенник Достоевский, и ряд других писателей с «жесткой и суровой» оценкой русских, mutatis mutandis, соглашались, то народник А.И. Эртель вложил в уста одного из своих персонажей ее опровержение: «Наполеон говаривал, что-де поскребите русского, татарин будет. Нет, брат, поскреби-ка его, попытайся – ан и увидишь, герой в нем сидит…»[187]

Хотя автором афоризма обычно считался Наполеон I, никаких прямых письменных свидетельств его авторства не обнаружено. Нередко назывались и называются другие громкие имена – Вольтер[188], Шарль-Жозеф де Линь[189], Жозеф де Местр[190], мадам де Сталь[191], Талейран[192]. Когда ходячее выражение на протяжении многих лет приписывается разным, но всегда известным людям без указания источника/источников, это обычно означает, что подлинный его автор либо не установлен, либо не принадлежит к числу тех, кого прилично цитировать. В данном случае, однако, у атрибуции выражения Наполеону были некоторые основания. Дело в том, что в 1822 году скончалась мадам Кампан (Jeanne Louise Henriette Campan, 1752–1822), некогда фрейлина Марии-Антуанетты, а потом, при Наполеоне, начальница училища для девочек-сирот – дочерей кавалеров ордена Почетного легиона. Приближенная к семье императора, после реставрации она поселилась в городе Мант, где любила рассказывать друзьям о жизни при двух дворах. Пользовавший ее врач Пьер Мень записал некоторые из этих рассказов и вскоре после смерти мадам Кампан опубликовал их отдельной книгой. В ней отдельным абзацем напечатана следующая фраза:

Napoléon disait qu’en grattant l’épiderme du Russe, on voyait de suite le barbare [Наполеон говорил, что если поскрести кожу русского, то сразу увидишь варвара][193].

Поскольку эти слова, в отличие от большинства других высказываний мадам Кампан, не стоят в кавычках, мы не можем знать наверняка, цитировал или парафразировал их публикатор. Как бы то ни было, нет никаких сомнений в том, что именно запись Меня представляет собой самый ранний и весьма близкий прообраз нашего афоризма, связывающий его с Наполеоном[194].

Мысль, что цивилизованность русских носит лишь поверхностный, подражательный характер, а под ней скрывается дикарь/варвар/татарин/азиат/мужлан, в Западной Европе XVIII–XIX веков высказывалась неоднократно как впрямую, так и метафорически. Широкой известностью пользовалось рассуждение Ж.-Ж. Руссо о преждевременности петровских реформ, для которых русский народ не успел созреть, из «Общественного договора»: