Гибельные боги (СИ)

— Но, простите, Винченцо, а что если это подлинно любовная интрижка?

— Что ж, вы говорили, что у вас бельканто. Тенор? — Банкир кивнул. — Отлично, у меня баритон. Споем на два голоса. Но если серьезно, что-то подсказывает мне, что сегодня мне ваших вокализ не услышать. Вы вооружены?

— Вы же написали, что дело опасное… Только… должен заметить, что я немного близорук и на меткость моей стрельбы рассчитывать глупо.

— Учту. Половина одиннадцатого. Поехали.

На подъезде к виа делла Кроче Джустиниани приказал остановиться за полквартала и осторожно подошел к дому номер семнадцать. Трехэтажный особняк, казалось, спал, только на втором этаже в окне за зеленоватыми портьерами горела лампа. Его шаги, как он ни старался ступать тихо, гулко отдавались в пустом квартале. Винченцо стал на противоположной стороне улицы напротив горевшего окна, и тут же оттуда, словно приглашая его войти, перекрутившись и раскачиваясь в воздухе, упала веревочная лестница.

Ближайший фонарь был в тридцати шагах, но Джустиниани показалось, что он заметил мужскую голову в комнате. Окно второго этажа было на высоте двадцати футов от брусчатки тротуара и обрежь кто веревки, хребет он точно поломает, рассудительно подумал Винченцо. Этими соображениями он, неспешно отойдя к карете, поделился с банкиром.

— Вы и вправду не романтичны, — отметил тот и, выбравшись из кареты, поглядел на окно. — Иной пылкий любовник взлетел бы вверх, как моряк на мачту.

— Я не пылкий любовник, — возразил Джустиниани, — и если имеет место любовная авантюра, то не следует переставлять части местами: сначала нужно пленить мужчину, а потом приглашать на романтическое свидание. Пока же мужчина не обольщен, у него возникают дурные подозрения: вдруг в искомой спальне его поджидают, как уже случилось как-то, двое лихих браво?

— Что? На вас нападали?

— Пытались… Но об этом после. Я подойду к лестнице, а вы постучите в дверь, Карло. Убальдини ваш клиент?

Банкир кивнул и направился к двери. Джустиниани двинулся к окну, и тут, едва Тентуччи взошел на ступени парадной лестницы и позвонил, на Винченцо из темноты набросились двое, выкрикивая: «Держите вора!» Парадная дверь распахнулась, на пороге показался Умберто Убальдини, он оттеснил Тентуччи и бросился к кричавшим, тем временем Джустиниани свалил с ног слугу, и тут, заметив, что второй напавший на него — Рафаэлло Рокальмуто, согрешил.

Нет, в том, что он обрушил на голову мужеложника всю мощь своего кулака, он большого греха не видел, а вот то, что он при этом испытал пьянящее наслаждение и без всякой надобности ударил и без того шатающегося Рокальмуто в лицо еще раз и опрокинул навзничь — было грехом сугубым. Впрочем, покаяние пришлось отложить: подбежавший Убальдини кричал что-то нелепое о чести семьи, на которую-де покусился Джустиниани и требовал сатисфакции. Тентуччи, подойдя следом, хладнокровно поинтересовался, каким это образом Джустиниани мог совершить приписываемые ему действия, если приехал в одной карете с ним? Но его никто не слушал, из дома высыпали слуги, Рокальмуто, пошатываясь, встал на ноги, Убальдини требовал немедленного протокола секундантов о поединке.

Джустиниани, поймав встревоженный взгляд Тентуччи, резко и отчетливо кивнул. Веревочная лестница, все еще свешиваясь из окна, покачивалась на ветру, образуя в свете отдаленного фонаря странные тени на стене, то уподобляясь петле, то закручиваясь в канат.

Винченцо не был расстроен, испуган или удивлен. Скорее, напротив, испытывал некоторое удовлетворение, как волк, вовремя учуявший запах железа и избежавший капкана. Он почти не слушал раздраженный голос Тентуччи и визгливый говорок Рокальмуто, но, отойдя на другую сторону улицы, пытался понять, не связаны ли давешнее нападение на него у Понте Систо и нынешняя дуэль, слишком уж явно подстроенная? Но нет, решил он, те, на мосту, были просто голытьбой… Но нож… Тут Джустиниани быстро повернулся. Ему не померещилось. В окне, откуда все ещё свешивалась лестница, мелькнула голова — он заметил коротко остриженные волосы и очертание мужских плеч. Свет падал в спину, лица он не разглядел, но ему показалось, что фигура знакома ему. Стало быть, была разыграна беспроигрышная комбинация, осуществить которую помешало присутствие Тентуччи. Его могли схватить под окном и обвинить в попытке грабежа или покушении на честь семьи. Возможно, продумывались оба варианта, но первый был отвергнут, — кто бы поверил, что обладатель восьмисоттысячного состояния полезет в окно красть столовое серебро? Это просто дурачок Рокальмуто заорал по глупости… В случае, если бы Джустиниани поднялся по лестнице в окно, — либо пырнули бы ножом, либо выкинули бы из окна. В случае же, если бы он никуда бы не полез — задержали бы внизу, обвинив в покушении на семейную честь, как и вышло. В итоге ему предстояла дуэль с Убальдини, мастером клинка. Что ж, он действительно выбрал лучший вариант. Во время поединка будет светло, рядом будут секунданты, а в руке у него будет шпага… Это давало шанс на жизнь.

Тем временем Тентуччи, бледный и раздраженный, уже стоял рядом.