Гибкий график катастроф

Инна Георгиева ГИБКИЙ ГРАФИК КАТАСТРОФ

Хлеба и зрелищ!

Ювенал

Омномном и мухаха!

Фейсбук

ПРОЛОГ

Мы стояли в гараже и дружно любовались зеленой «вольво», только что преподнесенной мне в подарок Георгием Соколовым. Машинка была компактной, симпатичной, во всех смыслах положительной, кроме одного.

— Почему она зеленая?

— Под цвет глаз, — со знанием дела объяснил Богдан — средний сын Георгия и с некоторых пор один из трех моих старших братьев.

Я прищурилась и окинула его взглядом.

— Ты подсказывал? — уточнила, уже догадываясь, какой будет ответ.

Братец кивнул с таким видом, словно не пальцем в палитру ткнул, а как минимум эту самую краску изобрел. Я поджала губы и переглянулась с Полиной — моей лучшей подругой, готессой и тренером по совместительству. А еще — девушкой Богдана.

— По крайней мере, — шепнула она мне на ухо, — он знает… — Наверное, она хотела сказать что-то про цвет, но нашла источник моего хмурого взгляда, сравнила его с изумрудной машиной и закончила: — По крайней мере, он знает, что у тебя есть глаза!

Я мрачно вздохнула. Впрочем, странно было ждать от Богдана чего-то другого. У брата было множество замечательных качеств: он был настойчив, сообразителен, терпелив, очень ухожен… Хотя последнее скорее относилось к какой-то болезни. Ведь как еще можно назвать то, что заставляло его по утрам проводить перед зеркалом больше времени, чем все остальные члены семьи, вместе взятые? За неполный год жизни с Соколовыми я ни разу не видела нашего метросексуала без прически, дизайнерского костюма и маникюра, о каком мы с Полиной могли только мечтать. Сначала я, конечно, удивлялась, но потом решила, что каждый сходит с ума по-своему. И пока его маниакальное стремление к идеальной внешности не мешает мне жить, я буду пропускать мимо глаз кремы с бальзамами, которыми он заставил ванну и полхолодильника, а мимо ушей — язвительные замечания о моем отвратительном художественном вкусе. К сожалению, иногда Богдан переходил от разговоров к действиям, и тогда игнорировать его становилось куда сложнее. И моя новая машина была еще не худшим примером.

Он обставил мою комнату! Которая, между прочим, до моего переезда принадлежала другому Соколову и который, как мне казалось, подобного издевательства над вотчиной так и не простил. Почему-то мне. Хотя, присутствуй я при ремонте, костьми бы легла, но не позволила Богдану поселить меня в домик для Барби. Пуфики, плюшевые мишки, зеркало сердечком, балдахин над кроватью — и все в жутком розовом цвете. А еще стол под потолком, где, разумеется, не была предусмотрена ни одна розетка, потому что ни одному здравомыслящему человеку не пришло бы в голову затаскивать дубовый инвентарь на площадку для телескопа. Ни одному, кроме Богдана. Который даже после того, как сам же стащил стол обратно на пол, в своей гениальности не усомнился. Да и с чего бы ему это делать, если в этом году он совершил подвиг: перешагнул на второй курс института технологии и дизайна? Как по мне, брата должны были отчислить еще при поступлении, когда в его макете двухэтажного дома крыша не держалась даже на суперклее и трех лишних подпорках. Но нет! Жадные педагоги обливались слезами, утирали их деньгами терпеливого (и очень богатого) Георгия Соколова и продолжали вселять в Богдана уверенность в собственных силах. Спасибо им! От лица меня и «вольво», покраска которой стоила целое состояние.

— Да… — протянул Егор, мой самый старший брат, — цвет однозначно… редкий. Катеньке бы понравился. Она вообще любит такой оттенок. На прошлый день рождения подарила мне зеленые носки.

— Катенька? — улыбнулась я. — Это кто-то из новых?