Гиблая слобода

Важную роль в этом возмужании героя сыграла его работа на строительстве многоэтажных домов для населения, пострадавшего во время войны, и участие в необычной забастовке рабочих, срывающих попытку хозяев законсервировать стройку и вместе с тем добивающихся удовлетворения своих законных требований. Здесь, на этом строительстве, Жако и его сверстники, чьи кипящие силы до сих пор не находили выхода и применения, обретают наконец настоящее большое дело, которое дает им почувствовать себя взрослыми равноправными людьми. Здесь они уже работают не только из-за куска хлеба, а во имя высокой цели. Они впервые познают поэзию созидательного труда, который является как бы прообразом того будущего свободного раскрепощенного труда, когда рабочие станут работать на себя, создавать ценности для народа, для таких же простых тружеников, как и они сами. Об этом мечтают молодые герои романа, участники необычной забастовки. Их душа жаждет подвигов, жаждет романтики, и они находят ее в этих суровых, но радостных буднях, в прекрасном чувстве рабочей солидарности, в тех новых горизонтах, которые раскрывает перед ними коммунист Ла Суре. Слова Ла Сурса, умеющего простым и доходчивым языком объяснить цели и задачи борьбы так, чтобы они стали ясны самому отсталому рабочему, самому забитому и обездоленному бедняку, находят горячий отклик в сердцах молодежи. Он делает их зрячими, помогает понять и найти свое место в борьбе. Да, молодежь проходит суровую школу борьбы, несет в этой борьбе тяжелые потери, испытывает временные поражения — трагически гибнет Милу, вновь остаются без работы парни Гиблой слободы и Шанклозона, — но она выходит из всех испытаний окрепшей и закаленной, готовой к новым сражениям, сна осознает свою силу, силу рабочего коллектива, силу братской солидарности трудящихся.

«Гиблая слобода» — прежде всего роман о молодежи, но не только о молодежи: этот роман рассказывает и о других обитателях квартала, о тех, кто ютится в жалких лачугах или полусгоревшем Замке Камамбер. Писатель сумел передать атмосферу бедного квартала парижских пригородов, где люди живут одной дружной рабочей семьей, спаянные общими невзгодами и радостями, всегда готовые помочь друг другу, поделиться последним с открытым великодушием бедных людей, проникнутых великой мудростью, что «лучшее в тебе — это другие».

«Гиблая слобода», — писал Шаброль, — роман без фабулы, без интриги. Это попросту кусок жизни небольшого коллектива в течение нескольких месяцев. Мне ничего не пришлось выдумывать, достаточно было только посмотреть вокруг себя, чтобы собрать воедино характеры и события, чтобы увидеть в хорошо знакомых людях и вещах все чудесное богатство обыденного. Я не претендую в этой книге ни на что другое, кроме описания жизни рабочего предместья, того парижского предместья, где я сам живу.

В «Гиблой слободе» выведено много парней, целая ватага. Жизнь у них несладкая, да и общество обходится с ними не слишком мягко. Вот почему они приобрели хулиганские замашки и «порядочные люди» косо посматривают на них. Надо знать эту молодежь, чтобы открыть под ее обманчивой внешностью нёисчерпаемые сокровища великодушия и нежности. Заняться этим открытием я и предлагаю читателям моего романа.

Я хотел сказать в этой книге: надо любить каждого человека, потому что каждый человек несет в себе целый мир».

Вот эта столь характерная для творчества Шаброля неисчерпаемая любовь к простым людям, которой проникнуты и «Гиблая слобода» и новый его роман «Операта» (1956), посвященный жизни и быту корсиканского народа, делает его произведения особенно близкими нашим читателям.

ГЛАВА ПЕРВАЯ ПРЯМОЙ ПРАВЫЙ

Жако Леру ударил мастера. По правде сказать, когда этот пятидесятилетний мужчина растянулся на полу, гнев Жако сразу остыл. Даже не выпрямившись после удара, он нагнулся, чтобы помочь мастеру встать. Жако Леру работал на токарном станке, который чуть не каждую минуту выходил из строя. Молодой токарь то и дело запарывал детали, и ему никак не удавалось выполнить норму. Он даже сокращал свой обеденный перерыв, чтобы выколотить сто сорок франков в час, из кожи лез вон, стараясь наверстать потерянное время. Но мастер зорко следил за ним. Жако постоянно чувствовал его взгляд у себя на затылке. На этот раз соскочил приводной ремень. И тут же, как эхо, прозвучали насмешливые слова мастера:

— Видать, папаша не очень старался, что ты такой никудышный вышел!

Кулак Жако опустился сам собой.

Мастер медленно поднимался, отряхивая пыль. Жако не стал дожидаться, пока он встанет. Гордо закинув голову, он направился прямо в раздевалку, схватил в своем ящике сломанную расческу, несколько помятых сигарет и номер газеты «Экип».

У контрольных часов он задержался, в последний раз взглянул на свою учетную карточку, передернул плечами и выбежал на улицу.

Жако ушел с завода, не доработав смену до конца, и сейчас не испытывал привычной усталости. Он чувствовал себя легко. Торопясь покинуть цех, он даже не переоделся, на ногах все еще были парусиновые туфли, осыпанные блестками металлических опилок.