Гиблая слобода

— А ну, давай поднажмем!

Они повесили рядом две бадьи. Прежде чем взяться за рукоятку, Жако крикнул парашютисту:

— Где нам до вас, мы в армии не служили!

Двое парней, работавших у второй лебедки, остановились, приглядываясь. Октав прошептал своему напарнику.

— Ничего не скажешь… смекалистые ребята!

Парашютист побледнел, яростно схватился за рукоятку, но тут же ее выпустил.

— Где это вы раздобыли крюк?

— В лавочке, конечно, ловкач ты этакий! — ответил Жако, расхохотавшись. И он налег на рукоятку, подмигнув Мимилю. Две бадьи были так тяжелы, что парням показалось, будто трос лебедки не сдвинулся с места. От напряжения мышцы на шее вздулись, ребята закрыли глаза.

Спаренные бадьи поднимались гораздо медленнее, и, несмотря на выигрыш в количестве, получался проигрыш во времени.

Но вскоре четыре подъемщика привыкли к дополнительной тяжести и темпы работы настолько убыстрились, что в очереди теперь стояло уже не больше одной бадьи. Парни, приставленные к каждой лебедке, настороженно следили за своими противниками. Жако орал, не оборачиваясь:

— Не лезь ты из кожи вон, черт возьми! Надо оставить хоть несколько бадей для других. — И тут же говорил шепотом напарнику: — Пошевеливайся, Мимиль, не то они нас переплюнут!

— Посмотрите-ка на этих бахвалов, — кричал в свою очередь парашютист, — настоящие петухи: вся сила у них в глотке.

И шахты подъемников, словно рупоры, громко разносили веселые голоса парней.

Доски помоста гнулись под тяжестью бадей с бетоном, и подносчики каждый раз придумывали новые шутки.

— Эта бадья для министерства…

— А вот эта для Акционерного общества…

Вдруг сверху донесся голос Ахмеда:

— Эй вы, потише, больше не успевай!

Жако выпрямился, уперся руками в бока, дважды проделал упражнение для корпуса и с торжествующим смехом обернулся ко второй лебедке. Парашютист, продолжавший крутить рукоятку, пожал плечами. Жако сказал очень громко Мимилю:

— Придется пополнить бригаду на покрытии. Бедняги… — и проревел, обращаясь к парашютисту: — …они прямо с ног сбились там, наверху!

И он тотчас же прицепил две новые бадьи, появившиеся во время этой короткой передышки.

Шум гравия, перекатываемого лопатами, становился все громче, подносчики тащили бадьи чуть ли не бегом, и дощатый помост ходуном ходил у них под ногами.

В шесть часов прозвучал свисток, и оживление, царившее на стройке, сразу прекратилось. Но рабочий день не кончился, как обычно. Люди оставались на местах в нерешительности. Бадьи были подняты лишь на греть высоты здания. Жако решительно взялся за рукоятку, и обе бадьи мигом взлетели на пятнадцатый этаж. Наверху Ахмед и Али опорожнили их, и несколько камешков упало вниз, ударяясь о стенки шахты. Жако, кряхтя, потянулся. Но тут он заметил, что длинный Шарбен и его рыжий помощник стоят сзади с новой бадьей. Тогда Жако снял пустую бадью, отдал ее взамен полной, еще раз поднял бетон на пятнадцатый этаж и остановил лебедку только тогда, когда услышал, что двое алжирцев опорожнили и эту бадью.

Потом обмотал вокруг шеи кашне, надел свою рабочую блузу, застегнул ее и, бросив Мимилю: — Пошли? — устремился вверх по лестнице. Мимиль последовал за ним.

— Куда вы? — крикнул Шарбен.

Жако отозвался с третьего этажа:

— Хочу посмотреть, что делается наверху.

Шарбен и Рыжий побежали вслед за ними. Парашютист с Октавом тоже.

Добравшись до покрытия, они заметили, что уже наступила ночь. Ларидон, Моктар, Вислимине и Салем укладывали в опалубке последние бадьи бетона. Рири убирал обрезки проволоки и свои кусачки. Панталон, спустив засученные рукава на свои огромные ручищи, с трудом застегивал обшлага. Али соскабливал с бадьи лопаткой присохший бетон. Хуашуш ходил взад и вперед, подбирая инструменты. Виктор сидел на краю опалубки, свесив ноги над бездной, и курил.

Жако, Шарбен, Мимиль, Рыжий, парашютист и Октав встали в ряд перед покрытием, сделанным после того, как выключили ток. Парашютист вынул сигарету, закурил и пустил пачку по рукам. Когда пачка вернулась, он, не глядя, пощупал ее, скомкал и бросил. Все смотрели как зачарованные на железобетонное покрытие.

— Можно сказать, что мы его подняли на собственном горбу, факт, — прошептал Жако.

— Да уж хозяин тут ни при чем! — добавил Шарбен.

Мимиль насмешливо крикнул:

— Мы перекрыли хозяина с перекрытием! — и рассмеялся. Остальные удивленно посмотрели на приятеля, словно он заговорил на иностранном языке. Смех Мимиля сразу оборвался. Рири лениво потянулся и вздохнул:

— Черт возьми!.. До чего спать хочется!

Ветер затих, сырая холодная пелена тумана незаметно окутала все кругом.

Вдали морем сверкающих огней расстилался Париж. Железные дороги и шоссе казались светящимися пунктирами. По дорогам бежали легковые и грузовые машины, похожие на светлячков. Сияли красные и зеленые семафоры станции Антони, сверкали желтой россыпью неоновые лампы. Из долины, словно вздох облегчения, доносился приглушенный шум.

Ребята выпрямились и застыли на месте, любуясь панорамой.

— Вот это да!.. — прошептал Жако.