Гиблое место

— Эх, добрый человек, на Руси если начать друг с дружкой считаться, то и народу не останется. Пускай Господь за кривду спрашивает, а нам бы свои грехи замолить.

Несмотря на усталость, я активно взялся за лечение, но скоро почувствовал, что проку от меня мало: слишком вымотался за последние два дня.

— Пока все, — сказал я, — утром продолжим. Сейчас мне нужно выспаться.

— Ложись, батюшка, — откликнулась Марья. — Может, дать бараний тулупчик укрыться?

В избе было тепло от протопленной печи, и от тулупа я отказался. Вежливые хозяева отправили детей спать на полати и погасили лучины. Я, как только прилег, тут же провалился в глубокий сон.

Проснулся поздним утром от шума в подворье. В избе был полумрак, и я не сразу понял, где нахожусь. Когда вспомнил, прислушался, пытаясь понять, что там происходит. Во дворе слышались сердитые крики и плач детей. Догадался, что у хозяев очередные неприятности. Я быстро встал, натянул на себя кольчугу, нахлобучил на голову шлем и, низко пригнувшись в крохотных дверях, вышел наужу.

Судя по всему, хозяев опять приехали учить уму-разуму. Посредине двора на лошади сидел, подбоченясь, молодой парень в дорогих доспехах: русском панцире в виде кольчужной рубахи, покрытой красным бархатом, с двусторонней кирасой, закрывающей грудь и спину, с выпуклыми надраенными до блеска наплечниками и командовал несколькими ратниками. Те уже скрутили крестьянина и вязали его веревками по рукам и ногам. Хозяйка лежала на земле, а трое маленьких детей цеплялись за нее и плакали.

Мое появление вызвало интерес, но не тревогу. «Красавец-рыцарь» свысока покосил наглым глазом и продолжил ругать хозяина. Ругал он его безо всякой логической связи с происходящим, для порядка унижал, как говорится, человеческое достоинство.

— Эй, вы, — нарочито миролюбиво обратился я к ратникам, связывающим хозяина, — отпустите его!

Несмотря на мой военизированный вид, никто не обратил мои слова внимания. Тогда я многозначительно взялся за эфес сабли. Однако вытащить ее не успел. Конник небрежно глянул на меня сверху вниз, делано равнодушно отвернулся, тронул своего жеребца шпорой, и тот затанцевал на месте, тесня меня крупом. Я инстинктивно отступил немного в сторону, а парень вдруг полоснул меня уже обнаженным клинком. Поучилось это у него прямо-таки молниеносно: он ловко откинулся на круп лошади с крутым разворотом в седле, и правая рука, в которой была не видимая мной сабля, описав полукруг, опустилась на шлем.

Ощущение было такое, как будто по голове врезали дубиной. Шлем слетел и покатился по земле. Конник и ратники довольно заржали. Вместе с командиром их было шестеро, и они никого не боялись. Я, кстати, тоже. С меня хватило вчерашнего медвежонка.

Хохочущий конник вальяжно сидел в седле, опустив руку с саблей, ожидая, когда я наклонюсь за шлемом и подставлю ему шею. Однако я не оправдал его надежд. Я сделал шаг вперед и схватил обеими руками за подошву его сапога. Он не понял, что я хочу делать, напряг ногу, а я рванул ее вверх и выбросил «рыцаря» из седла. Думаю, что получилось это не менее эффектно, чем несколько секунд назад у него самого. Перелетая через коня, парень не успел вытащить ногу из правого стремени и грохнулся вниз головой на землю, после чего испуганная лошадь потащила его по двору к воротам.

Смех моментально смолк. Он сменился недоуменным молчанием. Теперь против меня стояло пятеро серьезно настроенных мужчин. Я не стал ожидать общего нападения и юркнул в избу. За мной никто не последовал. Противники, кажется, растерялись, не зная, что предпринять. Пока они совещались снаружи, я развязал рукава у рубахи, развернул найденный вчера шлем, вытряхнул из него золото и надел на голову. Пока возился, снаружи пришли к однозначному решению:

— Эй, ты там, выходи! — закричали грозно и требовательно.

Я откликнулся:

— Иду! Подождите!

Оставаться внутри было опасно. Ратники могли догадаться подпереть дверь снаружи и спалить меня вместе с избой. Окна же ее были столь малы, что пролезть в них мог разве что семилетний ребенок.

Выбираясь из вероятной ловушки, я, тем не менее, лезть на рожон не собирался. Вначале было необходимо несколько уравновесить наши силы. Приготовив лук и стрелы, я подошел к дверям, встал на колени и выглянул наружу. Великолепная пятерка стола полукругом возле дверей, ожидая, когда я, наконец, появлюсь. Я их немного разочаровал, не выйдя с повинной головой, а выстрелил с трех шагов в горло самого здорового ратника. Стрелял я по-монгольски, натягивая не тетиву, а выдвигая вперед деревянную часть лука, тут же приставляя следующую стрелу к тетиве. Скорострельность при таком способе стрельбы увеличивается раза в два. Вторая стрела вылетела секунд через пять после первой, так что никто не успел понять, что, собственно, происходит. Однако на третий выстрел времени у меня не хватило: ратники опомнились и прикрылись щитами.