Гиблое место

Эрих поднял голову к черному небу и завыл. Завыл страшно, словно волк на Луну. Впрочем, он давно уже стал волком. Волком-одиночкой в чужом для него мире. Уйдя из одного, он так и не смог стать частью другого. Впитав в себя русский дух, полюбив эту страну, Эрих так и не стал истинным арийцем, как того ему хотелось изначально. Для немцев он был, конечно же, немцем, но сам себя майор абвера не ощущал ни тем, ни другим. Ни немцем, ни русским… Так, что-то среднее…

Три человека в эсэсовской форме с автоматами стремительно выбежали из здания штаб-квартиры РСХА и сели в черный «Опель». При виде их Эрих почувствовал, как откуда-то из глубины сознания всплывает, стремительно нарастая, тревога. Опасность угрожала не ему лично, а кому-то другому, но от осознания этого чувство не притупилось, а, наоборот, усилилось.

— Куда? — коротко осведомился водитель.

Эсэсовец с прической и усиками «а-ля Гитлер», севший рядом с ним, назвал адрес в пригороде Берлина. И этот адрес был хорошо известен Эриху. В этом доме жил его отец, Рудольф фон Шредер! Сразу вспомнился виденный им прошлой ночью сон о расстреле человека, которого он тогда узнал, несмотря на то, что тот был избит до неузнаваемости. Но зачем немолодой офицер абвера понадобился эсэсовцам?

— Еще одного заговорщика назвали, — словно отвечая на его немой вопрос, заявил эсэсовец, командовавший, по всей видимости, этой группой.

— Да, прибавилось работенки! — поддакнул водитель, заводя двигатель.

Автомобиль резко рванул с места. А он остался стоять на месте. Все происходившее Эрих видел как бы и снаружи машины, и одновременно изнутри. Он был везде и в то же время нигде.

В намерениях эсэсовцев у него не было сомнений. Надо было предупредить отца, но как? Он не мог сойти с места! Было темно, фонари не горели, свет не пробивался из-за светомаскировочных штор. Город слишком часто подвергался бомбардировкам вражеской авиации, чтобы пренебрегать подобными мерами предосторожности. И лишь одинокие габаритные огни мчавшейся по улице машины нарушали однообразие темноты.

Словно в подтверждение его мыслям над городом зазвучала сирена, а вскоре и в небе послышался звук летящих бомбардировщиков. «Американцы», — автоматически отметил он про себя. В небе заметались лучи прожекторов, ловя в перекрестия самолеты противника, глухо захлопали зенитки.

«Хоть бы бомба попала в этот проклятый автомобиль!» — подумалось ему, но сам он знал, что надежда столь мизерна, что не стоит даже принимать ее во внимание. Скорее всего, эсэсовцы где-нибудь переждут налет, а потом продолжат свое движение.

О себе он почему-то не побеспокоился, хотя прекрасно знал, что в данный момент все немцы дисциплинированно сидят в бомбоубежищах. Просто он был уверен, что авиабомбы не смогут причинить ему какой-нибудь вред.

Однако это лишь на мгновение оторвало его от мыслей об отце. Нужно было спасать его, а он по-прежнему ничего не мог сделать. Мало того, он не ощущал даже своего тела.

Эта мысль натолкнула его на другую. Он представил себе знакомый дом. Через мгновение Эрих уже находился перед ним. Это было так неожиданно, что сначала он растерялся. Где-то совсем близко разорвалась бомба, и этот звук вернул его к реальности.

Где мог сейчас находиться отец? Конечно же, в бомбоубежище, вырытом во дворе дома! Он представил себе тесную комнатенку, в которой когда-то вместе со всем семейством Шредеров ему пришлось пережидать такой же вот налет вражеской авиации. И мгновенно оказался там.

Отец был в бомбоубежище. Рядом с ним сидела его жена Лотта, с тревогой прислушиваясь к каждому взрыву. Чуть поодаль дремала молодая девушка, в которой Эрих с удивлением узнал свою сводную сестру. За то время, пока он не видел ее, она очень сильно изменилась. Повзрослела, похорошела, оформилась, стала похожа на настоящую женщину. Впрочем, это не было удивительным — девушке доходило девятнадцать лет.

Его появление в бомбоубежище не вызвало никакого эффекта. Его словно и не заметили.

— Отец! — позвал он.

Его не слышали. Это обстоятельство вызвало в нем отчаяние. Он услышал скрип тормозов около дома, хотя это было невозможно — бомбоубежище глушило звуки извне. Даже взрывы здесь были слышны, как глухие удары, сотрясающие стены.

Однако это были они. Видимо, эсэсовцы не стали пережидать налет. Эрих находился в бомбоубежище и одновременно не улице. Машина стояла около ворот. Два эсэсовца, командир и водитель, направились к дому, а два других побежали в обход к задней калитке, выходившей на другую улицу.

— Отец, спасайся! — в отчаянии крикнул он. — Уходи! За тобой пришли!

Рудольф фон Шредер не находил себе места. Неопределенность давила на психику, лишая покоя, заставляя нервничать. В любой момент можно было ожидать появления эсэсовцев и последующего ареста. А дальше… Дальше, скорее всего, застенки гестапо, скорый суд и казнь. Он знал, что в Великой Германии покушавшимся на фюрера людям грозила смерть!..