Гиблое место

– Варвара, ты есть хочешь? Я тут занят был, не приготовил ничего. Могу яичницу быстро сварганить! – крикнул с кухни Виталий.

– Буду, Виталь, только вещи разберу! Так есть хочется, что кажется, сейчас лягу – и всё, умру от голода. Как потом будешь оправдываться, что молодую жену голодом заморил?

– Предъявлю в качестве вещественного доказательства яичницу с салом, но ты уж не подводи меня под монастырь, будь добра! – Виталий, смеясь, отодвинул портьеру на дверях. С минуту он смотрел на жену, улыбаясь, потом, вспомнив про ужин, хлопнул себя ладонью по лбу:

– Заболтался, сгорит же! Давай, копуша, заканчивай быстрее со своими тряпками.

– Я быстро! – радостно прокричала Варя, подтащив чемодан к шкафу. Но когда распахнула дверцы, то от радости не осталось и следа: она замерла, не в силах отвести взгляда от белоснежного атласного бюстгальтера, небрежно перекинутого через перекладину для вешалок.

– Ну, что ты здесь примёрзла? – спросил муж, заглядывая в спальню. – Яичница готова. Пошли?

– Виталь… Виталя, что это? – спросила Варвара, стараясь, чтобы голос не дрожал, но не выдержала и расплакалась.

– Чего ревёшь! – взвился Жатько, сорвав бюстгальтер с перекладины. – Я сюда не заглядывал. Мало ли, кто до меня здесь жил?

– Да, а форма твоя военная висит. Ты что, не видел, что ли?

– Не видел! – Майор едва не рычал, мысленно костеря Вальку: «Оставила сюрприз, сучка!»

– Виталь, но ведь это… – И Варя, рухнув на кровать, разрыдалась. Виталий просто вышел, прикрыв за собой дверь. Уже ночью, когда совсем стемнело, а молодая жена, как думал майор, наплакавшись, давно спала, он потихоньку вошёл в спальню и, аккуратно отогнув край одеяла, лёг рядом, спиной к Варваре. Варя, замерев, всё ждала, что он сейчас обнимет её, поцелует, скажет, что любит, что все эти недоразумения ничего не значат на самом деле и есть только их любовь – настоящая, вечная… Но зря ждала: муж немного повозился, устраиваясь поудобнее, подоткнул под себя одеяло, и скоро послышался громкий храп. Молодая женщина долго всхлипывала, стараясь сдержать рыдания, и сама не заметила, как уснула.

Глава шестая. Разговор с комсомольцем шестидесятых

(Середина июня 2014 года)

– Петро, куда сквозанул? – я схватил ботаника за шкирку. Пока старуха рассказывала мне про фотографии, он попытался дать дёру, но не на того нарвался, мне и пробежаться не лень, не боюсь, что авторитет пострадает. Хотя какой тут уж авторитет, когда вокруг столько смертей? Ботаник едва не опрокинулся на спину – такой разгон взял, но я поддержал его и, развернув к себе, посмотрел в глаза. Не знаю, какое у меня было лицо, да только комсомолец семидесятых вытянулся едва не по струнке. – Давай шевели поршнями в сторону гостиницы, и я обещаю, что живьём сдеру с тебя кожу, если сейчас ты не расскажешь мне всё, что знаешь! Чёрт, если б я сразу поговорил с тобой, Витька бы жив был! Ты понимаешь?!!

– Ага. Как же… – пробормотал зам по науке и тут же добавил: – И Исмаилыч. Но это вряд ли. А сейчас на тебе крест поставили – и что, мне с тобой за компанию? Как Исмаилычу с твоим другом?

– Не бойся, на него не липнет ничего, нет над ним власти, – подала голос Балашиха. – Петруша, ты уж расскажи ему, что знаешь, а чего не знаешь, я добавлю. Приходите потом. А сейчас отдыхать я лягу, устала очень… – И она, шаркая подшитыми валенками по домотканым половикам, прошла за занавеску, подрубленным деревом рухнув на кровать.

Прикрыв за собой дверь, мы вышли из дома. Молча шли по узкой деревенской улице. Я повернул к гостинице, но Пётр дёрнул за руку:

– Давай ко мне, в гостинице – там нечисто.

– В смысле? – не понял я его. – Уборку, что ли, устроили?

– Какая, на фиг, уборка? Я про другое. В мистическом смысле. Ну… или в энергетическом… Да, точно, там энергетика плохая. Да не знаю, не могу тебе объяснить, но Виктор и ты – не первые, кого там скручивает. Замерить бы там напряжение полей, да аппаратуры такой нет. Не по карману.

– Может, радиоактивность повышенная?

– Да нет, с этим всё нормально, естественный фон. У нас здесь везде четырнадцать микрорентген в час.

– А может, от ракетной базы что-то осталось?