Гиблые земли

– Послушайте меня! – закричал он, поднимаясь на ноги. Зинаида охраняла огонь, и Борис был спокоен, зная, что свет не погаснет. – Помните: рядом с каждым из вас – любимый, дорогой человек. Он ушел в мир мертвых, но остается с вами, стоит за вашей спиной. Любовь сильнее страха, сильнее смерти и боли! Думайте о тех, кто ушел, кого вы любили и любите! Не верьте лукавым – они пусты и немощны, это вы даете им силы своим страхом. – И снова, как мантру, произнес несколько раз: – Думайте о своих любимых!

Боялся, что не поможет, но образы закружились в голове, замелькали перед внутренним взором. Мать Лизаветы. Обожаемый дедушка Яна, который ушел несколько лет назад. Папа Кати. Мама Романа.

Страх отступал, на смену приходили надежда и вера, горячая сила добра.

Борис хотел порадоваться, сказать, что все получилось, они молодцы. Но посмотрел на Зинаиду и увидел, что это не она. Женщины, которая хранила огонь, не было. На полу сидела, глядя на Бориса снизу вверх, «бабушка Дарья» – мерзость, которую он видел в старом разрушенном дома.

Наливающиеся хитрой злобой глаза, сморщенный провалившийся рот, черный язык, чулком сползающая с черепа разлагающаяся кожа, свистящий шепот.

«Попался, внучек! И людишек с собой привел, чтоб нам сытнее было. – Тварь захихикала. – Не уйдешь, никто не выберется».

Паника хлестнула по нервам, как пощечина.

«А если вправду все так? Они поверили, пошли за мной на верную смерть… И ладно бы смерть! Это хуже смерти, это проклятие Нижнего мира, вечное скитание по гиблым землям».

Но разве сам он не говорил минуту назад, что не-мертвые существа лукавы, что нет в них подлинной силы в нашем мире? Выходит, врал?

Борис с усилием отвел взгляд от разлагающегося лица старухи, посмотрел на огонь свечи.

«Смотри на свет. Смотри на свет. Свет всегда одолевает тьму, так происходит раз за разом. Всегда».

Сердце забилось ровнее.

– Все хорошо? – спросила Зинаида.

Это снова была она.

Лживая сущность, прикинувшаяся бабушкой, сгинула.

Борис облизнул растрескавшиеся губы, ответил, что все в порядке.

Стало теплее. Холод втянулся в стены, в комнате даже сделалось жарко. Четверо ребят, стоящих по углам, выглядели измученными, уставшими, но на лицах появлялись улыбки.

– Убирайтесь отсюда, – сказал Ян, и Борис понимал, о чем это он.

Чудовища, повинуясь неведомой силе, уходили прочь. Поворачивались и исчезали в углах-коридорах – тех самых, через которые и пришли из Нижнего мира.

– Им нет места среди нас, – сказал Борис.

Свеча тем временем разгоралась все увереннее, сильнее, ярче. Борис радовался этому: они теперь отлично видели друг друга, могли отогреться и…

Пламя внезапно выросло и взметнулось ввысь – яркая вспышка, огромный оранжевый всполох. Маленький и робкий, похожий на укрощенного зверька огонек обрел когти и клыки, вцепился ими в руки Зинаиды.

Женщина закричала от боли, отпрянула от огня.

Катя, Рома, Ян и Лизавета подались вперед, желая помочь.

«Нельзя! Останови их!»

– Нет! – завопил Борис. – Больше ни шагу, прошу вас. Оставайтесь на местах, они того и добиваются, чтобы вы отошли от проходов!

Ян замер, Лизавета и Роман попятились. Последней отступила Катя.

Зинаида тихонько стонала от боли в обожженных ладонях.

Пламя росло. Его нужно срочно погасить, а иначе дом (или сразу все дома) сгорит в считаные минуты. Дерево, вдобавок облитое бензином, вспыхнет – и люди сгорят заживо!

Борис снял ветровку, желая сбить пламя, затоптать костер, который разгорался все ярче.

– Скорее! – простонала Зинаида. – Погасите его!

«Погасите».

Какое правильное слово.

Какое безнадежное…

– Я не могу, – сказал он. – Им нужно, чтобы огонь погас!

– А нам? – крикнула Катя.

– Четверо будут сторожить тьму, двое – хранить свет. – Он посмотрел в наполненные болью глаза Зинаиды. – Простите, но я должен попросить. Вам больно, но хранители света сейчас вы и я. Эти ребята прогнали чудищ во тьму, мы не можем дать погаснуть свету.

Пламя ревело, готовилось напасть, как голодный хищник. Столб огня поднимался все выше, жар становился невыносимым.

– Что вы собираетесь делать? – перекрикивая гул пламени, спросил Ян.

«То, что должен».

– Надо действовать, пока не стало слишком поздно.

Они стояли, глядя друг на друга поверх огня, доходившего им уже до пояса.

– Мы должны сделать это вместе.

Ему не нужно было объяснять – Зинаида и сама поняла.

– Ради дочери. Ради Ромы, – выговорила она одними губами. – Давайте же!

Они синхронно, в одно мгновение протянули руки к огню. Борис коснулся кончиками пальцев рук женщины, и их ладони образовали что-то наподобие маленького шатра. Пламя билось, кусало их за руки, боль была острой, белой, ослепляющей, но рук они не разжали. Запах горящей плоти плыл в воздухе, откуда-то доносились голоса, плач, крики.

– Держитесь, – сквозь зубы произнес Борис.

– Ради Кати, – повторяла Зинаида. Это помогало перенести боль. – Ради дочери. Ради Ромы.

Не в силах сдерживаться, оба кричали, как раненые животные.

«Не расцепляйте рук. Еще немного!» – звучало в голове Бориса.