Гибрид: Для чтения вслух

Итак, представьте себе картиночку. Только я полез в портфель за тетрадками, как вдруг входная дверь распахивается и на пороге появляется вот такой высокий дядя Леня, а за ним, почему-то хихикая, шибздик с чемоданчиком.

— Имею честь представить, — говорит дядя Леня, обращаясь ко всем, кто выскочил в коридор, — мой друг Яша, тот самый, который спас мне жизнь на Гражданской войне.

— Теперь он будет с нами некоторое время, потому что жить ему сейчас решительно негде. Пока не изменятся обстоятельства…

При этом дядя Леня так весело подмигнул, как будто все знал про «обстоятельства», но выговорить их вслух не мог, потому что вся наша жизнь теперь — сплошная военная тайна.

— Отставной козы барабанщик, — заявил шибздик. И щелкнул каблуками.

Канешно, если бы у меня был тогда фотоаппарат, надо было бы эту сценку из жизни сфотографировать на память, но никаких фотоаппаратов во время войны у нас в доме не было.

И первый раз я начал снимать жизнь, когда дядя Жорж подарил мне немецкий фотоаппарат «Пилот». Но это было когда? Когда уже после Победы дядя Жорж поехал в Германию отбирать трофеи. А за одно прихватил мне эту «зеркалку» — шесть на шесть.

Аппарат снимал на пленке «Агфа», а на объективе была такая светосила, что все просто падали в обморок. Если немцы умели делать такие аппараты еще до войны, спрашивается, почему же мы всё ж таки их побили?

Канешно, сначала нам не очень фартило. Это факт общеизвестный. Но зато потом мы все равно взяли Берлин и утащили оттуда всё подряд. Некоторые соседи с нашего двора везли часы ведрами, а дядя Жорж приволок не только целый завод, но и мне — настоящий фотоаппарат. Правда, без футляра и без пленки. Но пленку мы с ребятами раздобыли на Тишинке, когда вернулись в Москву после эвакуации. Но это я как-то далеко забежал вперед. Поехали назад… Назад поехали…

Сначала надо объяснить, как мы этого немца наголову разбили и какую роль тут сыграл дядя Яша. Хотя актером он никогда не был, а был настоящий командир. Только без формы.

Кстати, вы можете еще посмотреть на этот фотоаппаратик.

Вот! Шесть на шесть. Светосила на объективе двойка. Пленка «Агфа». Это делали немцы еще до всяких японцев. Но японцы были потом. Совсем «потом» — уже в другой жизни.

Я так тороплюсь все рассказать сразу. Прямо язык чешется. А все рассказать сразу не получается. Теперь, наверно, никто и не помнит про то «ужасное» время.

Для нас, эвакуированных, время было совсем не ужасное, а самое здоровское. Например, просыпаешься утром, а под подушкой — конфета. Довоенная! Представляете? Откуда взялась — неизвестно.

— Ребенок должен удивляться, — один раз проговорилась тетя Ира. — Тогда он будет радоваться жизни, пока не скурвится, как говорит наша дама Анна Андреевна.

Для тети Иры какая-то Анна Ахматова такой же авторитет, как для мамы — Пушкин. Или для меня — Котик с нашего двора.

Хотя по слухам, эта дама Ахматова теперь загорает в Средней Азии.

А «скурвиться» — мне объяснили — значит скучать, как умеют все взрослые.

— Имейте в виду, — заметил дядя Павлуша, — «курва», это слово вполне литературное, только по-польски. Детям знать необязательно.

Чтобы «окончательно не скурвиться» в Чкалове, тетя Ира читает романы по-французскому.

Но тпру, моя лошадка! Ну, как я смотрюсь на этой старенькой облезлой кляче? Как настоящий Чапай?! Задний ход!..

Вот тут мы пока и постоим в коридоре на третьем этаже, в квартире номер 22, в доме номер 13 по Советской улице города Чкалова.

В комнате мама только что играла свой ноктюрн на пианино, которое привезли из музыкальной школы напрокат…

Я заметил, что мама теперь играет только тогда, когда у нее грустное настроение. Папа вообще никогда не пишет. Может, он уже на фронте загорает? Хорошо бы, канешно! А от бабушки из осадной Москвы письма идут целых два месяца. Хотя трамваи там уже запустили…

Ну вот, я стою здесь, смотрю во все глаза и понимаю, что уроки мои откладываются до вечера. А может быть, их и вообще делать не стоит, раз в нашей семье произошло настоящее событие.

Как только хлопнула дверь, все высыпали в коридор. Мало ли что может случиться во время войны, когда хлопает дверь?

Теперь представьте себе всю эту картинку целиком.

Дедушка выкатился из ванной, где он теперь живет. И на лице у него ничего не написано. Может быть, он понятия не имеет, кого привел дядя Леня? А может быть, он уже привык, что его мнения никто в доме не спрашивает.

Из кухни выглядывает Машка-домработница. В доме ее все называют Машкой, чтобы никто не спутал с тетей Машей, женой дяди Павлуши, примадонной драмтеатра. Машка глухая от рождения, но мне кажется, что она притворяется глухой, потому что, когда ее зовет тетя Маша, она всегда откликается. Вообще она считает хозяйкой только тетю Машу. А на остальных плюет с высокой горы.

У дяди Павлуши такое лицо, как будто бы пришла милиция. Он самый большой знаток в нашей семье. Павлуша получил от советской власти даже два высших образования. Когда других отправляли туда, куда «Макар телят не гонял» или, проще говоря, «ставили к стенке».